— Ты хочешь устроить пикник? — Она пожала плечами. — Слушай,ты правда совершенно не похожа на себя.

— Ты тоже, — заметила Ракель. — И до тех пор, пока все неналадится, мне придется быть веселой и уверенной в себе. Хотя я этого терпетьне могу. Поэтому будь добра, приходи уже в себя и пойдем на пикник.

— Хорошо. — Мне в самом деле нужно было что-нибудь съесть.

Хотя кровь становилась основной частью моего рациона, я всееще продолжала нуждаться в еде.

— Ну, ты мне расскажешь, что тебя гложет?

— Наверное, нет. — Как я могла ей рассказать, что страдаюиз-за разрыва с Лукасом? Насколько Ракель знала, мы с Лукасом порвали почтигод, а не месяц назад. — Ракель, дело не в том, что я тебе не доверяю. Япросто... мне не хочется говорить об этом. Не хочу произносить это вслух.

— Ну и ладно, — ответила она. — Просто давай выйдем наулицу.

Мы впятером съели свой ланч на природе (Балтазар и Ранульфжевали очень осторожно). Одно из покрывал Вика, окрашенное в технике узелковогобатика, служило нам скатертью. Мы болтали о всякой ерунде вроде экзаменов ишкольных сплетен. Балтазар сидел рядом со мной, наши руки иногда соприкасались,и его присутствие немного ободряло меня.

Разговор только один раз коснулся опасной темы. Вик добавилсебе чипсов и спросил:

— Эй, кто-нибудь из вас слышал хоть что-нибудь про Кортни?

— Говорят, она уехала домой, — быстро ответил Балтазар. Онпридерживался официальной версии «Вечной ночи» о любом исчезнувшем ученике.Обычно это было правдой, но не в этот раз. — Каждый год уезжают несколькочеловек. Бывает.

— Все это очень странно, — заметила Ракель. — В прошлом годуЭрик, в этом Кортни. То есть я понимаю, почему многие стремятся свалить из этойчертовой школы, особенно сейчас, когда тут еще и привидения, но администрации,похоже, вообще на все плевать. И почему, интересно, уезжают самые популярныеученики? Все остальные как-то умудряются справиться.

— Кортни была тут несчастна, — сказал Ранульф. — И одинока,я-то видел.

Я никогда не задумывалась об этом раньше, но сейчас вдругпоняла, что Ранульф прав. Поскольку нельзя было показывать, что мне жалкоКортни, я просто положила голову на плечо Балтазара. Он погладил меня по спине.

Ракель, в свою очередь, выглядела скептически.

— Не понимаю, с какой стати шикарная и очень популярнаядевочка чувствовала себя более одинокой, чем все мы.

— Все одиноки, — с улыбкой произнес Ранульф. — И все мыдолжны помнить, что жить нужно сегодняшним днем. Нельзя тревожиться ни опрошлом, ни о будущем. Счастье бывает только здесь и сейчас.

Ракель рассмеялась:

— Ну, Вик окончательно промыл тебе мозги.

Я вдруг задумалась и поняла, что Ранульф в последнее времядействительно выглядит намного спокойнее, и — да! — на ногах у него черныекеды. Он больше не походил на христианского мученика, сошедшего сосредневековой миниатюры. Теперь Ранульф одевался и вел себя почти как обычныйподросток. Да, говорил он все еще странновато, но не настолько, чтобы этобросалось в глаза. Более того, впервые за эти два года он показался мнесчастливым. Год соседства с Виком дал ему больше, чем десятилетие полезныхсоветов от академии «Вечная ночь».

— Ты бы лучше прислушался к этому чуваку, Балти, — сказалВик, пнув ботинок Балтазара носком своего кеда. — Сагре этот diem[9].

— Я пытаюсь.

Балтазар изо всех сил старался говорить с энтузиазмом, но унего ничего не получилось. Весь этот месяц ему было так же паршиво, как и мне.И стычка с Черити далась нам обоим тяжело. Я чувствовала себя полной дурой,потому что поверила ее невинному и беспомощному виду, так насколько хуже долженбыл чувствовать себя Балтазар? Она не только предпочла ему свой клан — онастала одной из них: неистовой, безжалостной и жестокой. Одним ударом ножа Черитипрекратила земное существование Кортни... и мои отношения с Лукасом заодно.

Наверное, Ракель заметила печаль в моем взгляде, потому чтобыстро произнесла:

— Небо по-настоящему ясное. Давайте сегодня ночью посмотримна звезды? Все согласны?

— Только не сегодня, — отозвалась я. — Я обещала помочьБалтазару со школьным проектом.

— Ладно, — согласилась Ракель. — Но чем скорее, тем лучше.

Я вспомнила, как она скучала на астрономии, и мне захотелоськрепко обнять ее.

Под «школьным проектом» на самом деле подразумевалисьвидеоигры — для меня сплошное развлечение, а вот для Балтазара сложное заданиепо современным технологиям.

— У тебя должно получаться лучше! — воскликнула я, когда мойвоин на мониторе в двенадцатый раз аккуратно пронзил воина Балтазара. — Ты жепринимал участие в войнах, так?

— И во многих. — Балтазар, нахмурившись, смотрел наклавиатуру. — Но мне кажется глупым думать о сражении как об игре.

— Ну тогда думай об игре как о фехтовании, — посоветовала я.— Отрабатывание приемов. Роль, которую надо сыграть.

— О, вот в этом есть смысл. — Он ухмыльнулся и откинулся наспинку дивана, стоявшего в классе современных технологий, и я почувствовалаужасную гордость. Тут его улыбка изменилась, сделавшись мягче. — Бьянка, почемумы все еще это делаем?

— Делаем что?

— Продолжаем постоянно ходить вместе. Врем друзьям. — Взглядтемных глаз встретился с моим. — Изображаем пару.

— Ну, потому что... — Тут до меня дошло, что я вообще незадавалась этим вопросом. Уставившись в пол, я пыталась подобрать нужные слова.— Ты все еще ищешь Черити, а это значит, тебе нужен повод, чтобы уходить изкампуса.

— Мне не нужен повод. Я могу уходить и возвращаться когдаугодно. Наши... не знаю, как назвать то, что мы делаем... ради этого они мне ненужны.

— Наверное, можно прекратить, если хочешь.

— Вот я как раз и не хочу, — произнес Балтазар низкимголосом.

— Я... я посмотрю, есть ли тут кровь, хорошо?

Я вскочила и на дрожащих ногах пошла в угол комнаты, гдеразмещалась небольшая кухонька, оборудованная по технологиям двадцать первоговека. Некоторые вампиры хранили тут запасы крови, чтобы перекусить междууроками, потому что это был единственный кабинет, которым не пользовалисьчеловеческие ученики. Я подумала, что стоит прибегнуть к этим запасам, чтобыподдержать силы.

Я не могла делать вид, что не понимаю, о чем он говорит, иличто меня это удивило. Лукас и я, мы расстались, и казалось невероятным, что мыкогда-нибудь сойдемся вновь. Балтазар дал мне время, чтобы справиться с этойпотерей, и теперь хотел знать, могут ли наши отношения измениться.