— Сжечь ее. Сжечь ее! — Я наступала на Лукаса, трясясь отзлости. — Ты даже не думаешь о ней, как о личности, правда? Потому что вампирыне люди! Не для тебя!

— Эй, эй, я сказал вовсе не это! — Лукас вскинул руки. — Этовсего лишь кремация, Бьянка.

— Это не только кремация, во всяком случае, не для тебя! Тысчитаешь, что вампиры не такие, как люди, и поэтому думаешь, что можешьобращаться с ними, как пожелаешь! Ты бы и сам мог убить Кортни! И Балтазара могбы убить! И если бы мы не встретились в «Вечной ночи», ты бы и меня однаждыубил! И даже колебаться не стал бы, точно?

Лукас не мог выдержать, когда на него так орут. Я видела,как остатки самообладания покидают его, а крутой нрав берет верх.

— А что, ты все еще думаешь, что вампиры никогда-никогданикому не причиняют вреда, хотя каждый из вас запрограммирован на то, чтобыпить кровь и убивать? Даже после Эрика! Даже после вот этого! Да какого черта,Бьянка! Я пытался заставить тебя увидеть правду, но ты не желаешь видетьничего, кроме того, что тебе хочется видеть!

Откуда-то сбоку Балтазар негромко произнес:

— Я пойду за машиной и пригоню ее сюда. Мы не обратили нанего внимания.

— Ты все еще в Черном Кресте! — вскричала я с яростью. —Хотя больше года назад узнал, что я тоже вампир. Говоришь, что уйдешь, но это ивсе, правда? Одни разговоры! И что, я одна должна все в своей жизни изменить?Только я должна от всего отказаться?

— От чего ты отказалась, Бьянка? Из «Вечной ночи» ты неушла. И по-прежнему собираешься стать вампиром. Ты хочешь быть идеальнойдоченькой своих родителей, идеальной подружкой Балтазара и при этом сохранитьменя, чтобы пользоваться, когда тебе это удобно!

— Удобно? Ты думаешь, хоть что-то во всем этом удобно?

— Чуть раньше сегодня вечером ты выглядела полностьюдовольной.

Он намекал на то, как я шла рядом с Балтазаром. Такаяпростая вещь, как прогулка, превратилась в оружие против меня. Глаза обожглислезы.

— Я должна была понять раньше. Ты никогда не переставалненавидеть вампиров. А значит, однажды ты неизбежно, неизбежно возненавидишьменя!

Лукас выглядел так, словно его сильно ударили в живот.

— Бьянка... Боже, пожалуйста, ты же знаешь, что я тебя нененавижу.

— Может, сейчас и нет, но будешь. — Горло перехватило таксильно, что стало больно говорить. — Не знаю, почему я вообще решила, что изэтого что-нибудь получится.

— Бьянка...

— Уходи. Просто уходи.

— Я не оставлю тебя здесь одну.

— Балтазар сейчас вернется с машиной.

Взгляд Лукаса сделался жестким.

— Надо думать, Балтазар хорошо о тебе заботится. И в моейпомощи ты больше не нуждаешься.

— Нет. — Голос мой дрогнул, но Лукас все равно мне поверил.

— Отлично. — Он повернулся и пошел в темноту — в сторону,противоположную той, куда направилась Черити, так что я знала, что он не будетохотиться на нее, однако он исчез во тьме так же быстро, как и она. Я осталасьодна.

Неужели мы с ним только что порвали? Неужели я простовышвырнула Лукаса из своей жизни?

Видимо, да, но я сомневалась. И от сомнений становилосьтолько хуже. Но мы с ним не договорились, как и где встретимся снова, а этозначит, что я могу больше никогда его не увидеть. Если он сам не придет замной. Я прислонилась к мини-вэну и заплакала. Потом подумала, что с моейстороны очень гадко плакать из-за того, что я порвала с Лукасом, в то время какмертвая Кортни лежит у моих ног, и зарыдала еще сильнее.

Кажется, прошла вечность, прежде чем подъехал Балтазар, хотяна самом деле — не больше десяти минут. Он увидел, что я плачу, и сказал:

— Похоже, все закончилось не лучшим образом.

Я замотала головой.

— Все нормально. Садись в машину, Бьянка. А я позабочусь оКортни.

Балтазар завернул труп Кортни в старое одеяло, видимовалявшееся в машине, и положил его в багажник. Я на это не смотрела — сидела напассажирском сиденье и выла. К тому времени, как Балтазар закончил прибиратьсяи запер багажник, худшее уже было позади. Слезы все еще катились по щекам, но ябольше не рыдала и только чувствовала, что внутри все застыло.

Балтазар сел в машину, и я прошептала:

— И что мы будем делать?

— Придется отъехать подальше и разжечь костер. — Балтазарнерешительно глянул на меня. — Лукас был прав насчет замерзшей земли.

— Понятно.

Он завел машину. Я оглянулась на дом, где семья Кортни всееще праздновала день рождения. Когда мы тронулись, я увидела в окнах силуэты.Все танцевали.

— Слава богу, кажется, наконец-то пахнет весной, — сказалаРакель, распахнув окно навстречу ветерку. — Если бы я еще раз проснулась утроми увидела сосульки, клянусь, я бы кого-нибудь одной такой проткнула.

— Мы можем не говорить о протыкании людей? — Я свернуласьклубочком на своей кровати все в той же пижаме, которую не снимала всевыходные, и листала один из последних журналов Ракель «Wired».

He самое интересное чтение — к этому времени она буквальноразобрала его на запчасти, вырезав все картинки для своих артпроектов, но опятьже, я особенно и не вчитывалась.

Ракель дернула журнал книзу, и мы с ней оказались лицом клицу.

— Помнишь начало этого года? — спросила она тихо. — Когда вэтой комнате пряталась я, а ты вытащила меня отсюда? Вот вспомни и перевернивсе наоборот.

— Меня не нужно ниоткуда вытаскивать.

— Бьянка, очнись. Весь последний месяц ты похожа на зомби.

«На вампира, а не зомби», — подумала я, и невольноулыбнулась.

— Мне просто нужно немного времени, чтобы... привести впорядок мысли. Понятно?

— Пару дней — наверняка. Даже пару недель. Но это тянетсяпочти месяц. Даже твои мысли уже должны быть в порядке. — Ракель встала исдернула с моей постели одеяло. — Вставай. И в душ. От тебя воняет.

— Я пропустила всего один день, — буркнула я.

— Да мне плевать, сколько тебе времени требуется, чтобыначать смердеть. Знаю только, что в моей комнате воняет, и с этим нужнобороться.

Не думаю, что от меня в самом деле так паршиво пахло: Ракельпросто отчаялась, не зная, как меня растормошить. Поэтому я встала, послушноприняла душ, вернулась и обнаружила, что Ракель уже приводит в порядок моюпостель — и это при том, что она и свою-то редко заправляла. И все журналыспрятала.

— Я сделала салат с тунцом, — заявила она, сдернув простыню.— Устроим ланч на природе. Может, позовем Балтазара, Вика и Ранульфа. Чтоскажешь?