В 07:40 достигли самой узкой части пролива у острова Тера. Верткие истребители к этому времени ушли еще дальше вперед, продолжая раскручивать машины и готовясь к прорыву в залив. Их общий курс был проложен прямо на мыс Кого, вплотную к входным створам бухты Омодака. Бронепалубники тоже увеличивали число оборотов на винтах, разогнавшись почти до восемнадцати узлов. «Донской», усердно дымивший в хвосте начавшей растягиваться колонны, все больше отставал, не в силах угнаться за более молодыми и резвыми.

Но спокойное продвижение закончилось. Спустя всего пару минут замаскированные японские береговые батареи открыли огонь по нашим эсминцам. Сначала дали залп пушки в бухте Омодака. Удалось разглядеть компактную позицию шести орудий среднего калибра на одном из склонов на дистанции в тридцать восемь кабельтовых. Довольно быстро выяснилось, что это не скорострелки. Да и стреляли они не точно, а потому были не столь опасны.

Гораздо большую угрозу представляли тут же показавшие себя четыре, вероятно, 76-миллиметровые пушки на северном мысе у входа в бухту. Они стояли у самой кромки воды и били очень часто и точно, накрыв головной эсминец уже с третьего залпа. От шедшего впереди «Безупречного» до них в этот момент было чуть больше двух миль, но тщательно укрытые позиции совершенно не просматривались с воды даже в бинокли и зрительные трубы, пока не началась стрельба. Вскоре к обстрелу присоединились еще и три более мелкие пушки на южном входном мысе бухты, но из-за приличной дальности это казалось уже чисто символическим довеском.

Все три эсминца немедленно начали отвечать носовыми залпами, но маневрировать в узком проходе почти не могли, поэтому они просто держали самый полный ход, стремясь быстрее вырваться из бутылочного горлышка северного устья пролива Тера. Злополучная батарея оказалась сейчас прямо впереди, лишь чуть правее курса, и Матусевич гнал свои миноносцы прямо под ее снаряды.

Начались попадания, но пока без серьезных последствий. На «Безупречном» вскрыло палубу над кубриком команды, а «Блестящему» пробило навылет вторую трубу, но ни люди, ни механизмы не пострадали. Всплесков вокруг вставало много, в том числе и довольно крупных, вероятно, с батарей из самой бухты и еще нескольких обозначившихся только что немного восточнее. Осколки часто стучали по бортам и надстройкам. Все на эсминцах ждали, что с пароходов, только что открывшихся справа и жавшихся к самой воде под берегом в остатках утренней хмари, тоже вот-вот начнут стрелять. Они стояли плотной шеренгой вдоль восточного берега пролива к югу от бухты Омодака. Учитывая, что до них было всего полтора-два кабельтова, это был бы уже конец!

Но оттуда так и не появилось никаких признаков агрессии. Более того, с появлением вслед за миноносцами наших крейсеров с них начали спускать шлюпки. Впоследствии эти пароходы спокойно затонули под берегом безо всякого нашего участия. Вероятно, экипажи открывали кингстоны, уходя на берег.

Наконец, спустя долгих четыре минуты бега навстречу снарядам скалистые, поросшие густой растительностью островки Наконосима и Хашиносима слева по борту, словно отколовшиеся от северной оконечности Осимы и упавшие в море к востоку, ушли за корму. Эсминцы один за другим вырвались на сравнительно широкую воду и тут же положили лево руля, уходя из-под накрытий.

На новом курсе батарея на северном мысе оказалась у них на траверзе, и они ввели в действие еще и кормовые плутонги, начав бить шрапнелью и чугунными гранатами. Дистанция в этот момент не превышала десяти кабельтовых, но артиллерия эсминцев была слишком слаба, чтобы добиться хотя бы чего-то.

Шедшие следом крейсера начали пристрелку по японским трехдюймовкам спустя менее полутора минут после их обнаружения. В этот момент они сами уже находились под огнем с тяжелой гаубичной батареи, чья позиция находилась совсем рядом с расположением среднекалиберных пушек на берегу бухты Омодака. Четыре снаряда ее первого залпа вздыбили высоченные столбы воды вокруг шедшего вторым в строю «Жемчуга». Но зажать уже набравший ход отряд Егорьева в узости им не удалось.

Медлительные тяжелые пушки смогли снова выстрелить, уже только когда крейсера выскочили из устья, по-прежнему держа курс на мыс Кого. Комендоры гаубиц, видимо, предполагали, что «Аврора» с «Жемчугом» тоже не рискнут сходиться на прямую наводку с фортами и пойдут по тому же маршруту, что и миноносцы, отвернув влево, и именно туда положили следующие снаряды, опять ушедшие в «молоко». Стрелять им пока не мешали, желая сначала разделаться с более опасными пушками, к которым стремительно приближались.

Кроме открывших себя сразу фортов по кораблям Егорьева никто более не стрелял, в то время как миноносцы угодили под огонь еще с двух батарей среднего калибра, размещенных на общей позиции восточнее бухты. Кроме того, показала себя невидимая с моря, возможно полевая, батарея, начавшая пачкать небо шрапнелью. Окруженные всплесками на воде и шапками разрывов в воздухе эсминцы резко маневрировали. Видимых повреждений на них пока не было, но под таким огнем долго это продолжаться не могло.

Вполне вероятное введение противником в дело еще одной или двух противоминоносных батарей непосредственно у входа в залив могло сделать невозможным прорыв в него с ходу. По крайней мере, имея в наличии только три эсминца. Поэтому Егорьев приказал дать ракетами сигнал о необходимости срочной высылки подкреплений. Мигать прожектором смысла не было. Броненосцы находились много дальше границы видимости.

Но пока набирали сигнал, под бортом «Авроры» рванул тяжелый снаряд, обдав тугими брызгами весь полубак, вплоть до первой трубы. Даже не все устояли на ногах под их напором, а из ящика с ракетами и флагами, как раз оказавшегося без крышки в этот момент, воду пришлось выливать, как из ведра.

Видимо, этим его содержимое оказалось испорчено, либо просто попался брак, но когда ракеты выпустили, они просто с шипением плюхнулись в воду под самым бортом. Тут же вытащили из рубки запасной ящик и набрали сигнал снова, на этот раз удачно пустив его в небо.

Вокруг еще носило клочья предрассветного тумана, не до конца «добитого» ветром, из-за которого порою мало что было видно. Приготовились повторить сигнал, но почти сразу марсовые доложили, что на западе виден ответ с эскадры, подтверждавший получение запроса. Вести переговоры таким способом было невозможно, а радио густо «фонило», так что узнать, что творится у них и кого пошлют на подмогу, не могли. Оставалось только ждать и делать самим, что возможно.

С четвертого залпа головной «Авроры» самая опасная батарея на северном мысу была накрыта. Тут же перейдя на беглый огонь, оба легких крейсера принялись закидывать ее снарядами носовых залпов. Из-за большой скорости сближения и острого курсового угла шрапнель не использовали, поэтому 75-миллиметровки стреляли бронебойными гранатами.

Частый огонь пяти шестидюймовок, трех стодвадцаток и почти десятка семидесятипятимиллиметровых стволов, способных простреливать носовые секторы правого борта, начал сказываться довольно быстро. По мере сокращения расстояния все большее число выпущенных снарядов ложилось среди японских позиций, хорошо видимых уже без бинокля. К тому же они оказалась на траверзе, начав смещаться в кормовые секторы, что позволило ввести еще несколько стволов с каждого корабля, усилив нажим. К 07:55 под частым бортовым огнем двух крейсеров с пистолетной дистанции японские трехдюймовки наконец замолчали совсем.