Судя по количеству уложенных там снарядов, этот подрыв накрыл бы всех десантников, так что его отложили на крайний случай. К этому времени уже совсем рассвело. Поскольку дело оказалось сделано, можно было отправляться в обратный путь. В 07:20 на державшиеся под самым берегом миноноски и катера флажным семафором передали, что обе батареи теперь безопасны и можно швартоваться обратно для приемки десанта. На всякий случай продублировали сигнал ракетами. Но тут по миноноскам начала стрелять батарея, расположенная ниже по склону, хорошо замаскированная и потому не обнаруженная никем ранее. Там стояли, вероятно, старые двенадцатисантиметровые нескорострельные пушки Круппа. Хотя, похоже, не все из них еще были боеспособны, она представляла реальную опасность для наших малых кораблей, оказавшихся слишком близко, что вынудило их броситься в рассыпную.

С этого момента связь со штрафниками и морскими пехотинцами носила почти случайный эпизодический характер. Отбежавшие от берега кораблики удачно избежали тяжелых повреждений, но потом времени, чтобы снять людей с берега, уже не хватило. А в дальнейшем все они оказались плотно заняты в обеспечении действий основных сил флота, предоставив судьбу десанта случаю и везению.

Поскольку вновь обнаруженные орудийные дворики хорошо просматривались сверху, ружейным огнем прислугу исправных орудий быстро загнали в укрытия, не давая ей больше оттуда высунуться. От этой стрельбы загорелся порох из разорвавшихся картузов у двух пушек, вызвавший вскоре детонацию приготовленных для боя снарядов в самих двориках.

Под прикрытием этой канонады несколько добровольцев спустились кустами по склону и закидали бомбочками остальные дворики, приведя все пушки в негодность. После этого подожгли штабеля досок и строящиеся деревянные здания в расположении всех уже захваченных укреплений, чтобы дать сигнал своим броненосцам.

Но прежде чем за разводами дождя удалось разглядеть свою эскадру, последовала первая японская атака, отбитая довольно легко. Собрать крупные силы японцы, похоже, еще не успели и пытались восстановить положение тем, что оказалось под рукой. Но первая неудача их не остановила. Настроены они были решительно, так что атаки следовали одна за другой. Винтовочные выстрелы на северном берегу Осимы не смолкали. С юга и запада сквозь них довольно скоро стала отчетливо доноситься канонада. Флот рвался к Сасебо.

Десантники видели, как довольно скоро из пролива Тера большим ходом вышли эсминцы, а следом и бронепалубные крейсера, встречаемые поспешными и не точными залпами тяжелых батарей с японских фортов на мысе Кого и у бухты Омодака. Затем пришел «Донской» угодивший уже под сосредоточенный и хорошо организованный обстрел и вынужденно скрывшийся обратно в пролив, волоча за собой жирный шлейф дыма.

Потом со стороны Какиноуры показались и броненосцы, ушедшие сначала в дождь на северо-запад. Затем они появились снова, явно продвигаясь в направлении Сасебо следом за тральным караваном, несмотря на огонь с берега. И снова пришел еще дымящийся «Донской», упорно бившийся с фортами до их полного подавления. А со стороны Сасебского залива взлетали в небо сигнальные ракеты. Но понять, чьи это сигналы и что они означают, десантники не могли.

Отбитые у врага позиции позволяли хорошо наблюдать за ходом штурма крепости. Но помощь от флота, теперь почти все время бывшего рядом, пришла не скоро. Штрафники и морпехи на Осиме до полудня отбивали бесконечные атаки японцев, пытавшихся вернуть себе потерянные укрепления, не получая помощи с моря.

Минные катера, воспользовавшись внезапностью и рассветной мглой, сразу после высадки атаковали японскую брандвахту между Осимой и Какиноурой, после чего подорванный торпедой пароход спешно выбросился на отмель, где и лег на грунт с большим креном на правый борт.

После внезапного обстрела миноносок к берегу подходить они тоже опасались, занявшись ближней блокадой острова. Позже, действуя совместно, миноноски и катера перехватили и потопили несколько паровых катеров, шедших к Осиме из бухты Омодака с переполненными вооруженными людьми лихтерами, разогнав по окрестностям еще более десятка таких же и других мелких судов. А потом вынужденно разделились.

Пара миноносок с катерами под командованием Хладовского согласно плану операции спустились вниз по проливу Тера, атакуя все встреченные японские суда. Прикончить кого-либо еще не удалось, но путь для эсминцев и крейсеров ими был расчищен. А мичман Черкашин на трех оставшихся миноносках развернулся и обогнул Осиму с севера, двинувшись затем на запад-северо-запад. Патрулируя в этом районе, он вел разведку и обеспечивал поиск и объединение главных сил эскадры с десантной группой, а потом охрану тральной партии и снова разведку, и опять охрану, но уже каравана транспортов.

* * *

Капитан второго ранга Семенов с транспортами, прорывателями, номерными миноносцами и тремя миноносками к утру благополучно форсировал пролив Хирадо, оказавшийся на удивление слабо прикрытым. Кроме небольших дозорных судов, там больше никого не встретили. Мин также не обнаружили. Но за полчаса до полуночи, сразу после разделения отряда, когда он еще только двинулся на юг, держась поблизости от западных берегов островов Икитсуки и Хирадо, этого еще никто не знал.

Прорыв начался с того, что у самого входа в пролив, чуть южнее острова Икитсуки, было обстреляно несколько небольших паровых и парусных судов, появившихся из дождя слева от каравана транспортов. После первых же выстрелов на острове, довольно высоко от уреза воды, вероятно на горе Конпирояма, открылся прожектор, но, едва скользнув по воде, его луч поднялся вертикально, сразу после чего где-то за ним взлетели три сигнальные ракеты. Ракетный сигнал немедленно был повторен с другого сигнального поста, гораздо южнее. Вероятно, уже с острова Хирадо.

Луч прожектора, поднятый в небо, был виден позади колонны еще довольно долго. К этому времени Леш закончил обход помещений, где размещалась пехота на флагманском «Калхасе». Будучи довольно тучным, однако всегда энергичным и подвижным, он после этого едва смог подняться на мостик, совершенно позеленев лицом. По словам его ординарца, все время бывшего рядом, за этот обход полковник устал как за недельный переход по раскисшим от дождя маньчжурским дорогам.

С трудом сдерживая спазмы желудка, он потребовал немедленно принять меры по улучшению условий для «пассажиров». Это было более чем уместно. В общем нервном напряге начавшегося прорыва про них как-то совсем забыли. В итоге спустя менее четверти часа после короткого обмена светограмм, переданных ратьером, с лязгом и грохотом стальные крышки трюмов начали открываться, а пехоте, до того удерживаемой в низах из соображений светомаскировки, разрешили подняться наверх.

Вырвавшись из кислой вони переполненных утроб транспортов, впитавших в себя запах пота сотен тел и расплесканного по всем углам так и не переваренного вчерашнего ужина, многие сразу принялись ладить самокрутки, и над палубами поплыл забористый дымок махорки.

При этом с державших дозорные позиции на флангах конвоя миноносок пароходы, подсвеченные огоньками бесчисленных цигарок, казались облепленными тысячами светлячков. Пехота, толпившаяся на палубах перегруженных людьми судов, довольно быстро отдышалась и, видя луч японского прожектора, начала беспокоиться.