Челлу вымыли в душистой воде и одели в кипенно-белую сорочку из шелка и кружев. Она подчинялась молча, её крутили во много рук, как куклу, действуя быстро. Расчесали волосы гребнем, смоченным в ароматном масле, заплели две косы, потом закутали в тканое шелковое покрывало — белое, как снег. Завтра она получит красное. Мукарранские и кандрийские обычаи кое-в-чём дивным образом совпадают: кандрийки наутро после свадьбы надевают красное платье, такое же красивое, как свадебное, но красное, без единой нитки другого цвета. У Челлы нет красного платья новобрачной, есть шелковое красное покрывало, которое мама ткала ей сама из привезённой купцами шелковой пряжи. Мама натянула пряжу на станок на следующий день после того, как Челле исполнилось три года. А вот это белое покрывало ей преподнесли в дар, когда Челле исполнился год. Бай Туану много раз об этом рассказывала.

Босиком, по белому с тонким узором ковру, она прошла к кровати, забралась на неё, продолжая кутаться в покрывало. Вот и всё. Осталось подождать супруга. Это хорошо, что он не торопился — Челла по нему не соскучилась.

По знаку Юны женщины ушли, оставив их наедине.

— Ты невероятная красавица, — Юна села рядом, взяла Челлу за руки. — Твой муж будет сражён. Не отталкивай его, дай возможность понравиться. Хочешь меня о чем-то спросить?..

— Ты мне всё уже объясняла. И бай Тала тоже, — Челла пожала плечами. — Подробнее про первую ночь я пока и не хочу знать. Мне интересно только, как проявится мой Дар? Отец непонятно объяснил, и Тала тоже. Я хочу знать. Ведь это наследство Древних. Ты тоже не знаешь точно, да?

— Лишь догадываюсь. Милая, я желаю тебе не узнать сегодня про Дар. И как можно дольше не узнавать. Он — защита, не понадобится, если всё будет хорошо.

— Осталось посмотреть, что будет, — Челла глянула исподлобья.

— Мы себя не понимаем, только Мать Гемм читает в наших душах. И Ясное Пламя, конечно, — Юна вздохнула. — Лорд Сайгур сильный мужчина, искусный воин и умелый военачальник. Он будет добрым и заботливым, и сможет защитить. Если бы ты знала, сколько женщин мечтают об этом, и не помышляя о большем. Ведь все мы не знаем точно, что такое любовь. Пожалуйста, позволь ему тебе понравиться, — Юна взглянула на песочные часы, которые оставила на столике у схода.

Песок из верхнего сосуда уже перестал сыпаться.

Она встала.

— Мать Гемм будет с тобой…

Челла приподнялась, и они обнялись.

— Если я узнаю про свой дар, я тебе всё расскажу, — шепнула Челла. — Тебе ведь любопытно, да?

— Ещё как! — шепнула Юна в ответ.

Она вышла, когда лорд Сайгур и сопровождающая его толпа уже поднималась по лестнице…

— Я не хочу совсем! — сказала Челла закрытой двери. — Не хочу…

Теперь впервые в её комнату вошёл мужчина, и он имеет на это право. Ещё вчера было иначе, и вот жизнь перевернулась.

— Всё хорошо, моя леди? — Сайгур холодно улыбнулся.

Ей показалось, что холодно. На самом деле ему внезапно стало неловко.

— Да, милорд. Я послушна и в вашей полной власти, — ровно сказала Челла. — Как и обещала. Готова исполнить долг.

— Это хорошо.

Он не спеша приблизился, присел на край кровати. Челла опустила взгляд, больше не смотрела на него. Просто сидела и чего-то ждала, и была спокойная и равнодушная, как кукла — так казалось ему.

Челла не могла ничего. Она, кажется, замерзла.

— Посмотрите на меня! — Сайгур не попросил это, а приказал.

Он вдруг опять разозлился, причём совершенно без причины. Хотя…

Кто сказал, что Челла Птичка станет ждать своего мужа вот с таким выражением на лице?

Она подняла голову, посмотрела.

— Вы не желаете меня видеть? — спросил он. — Что с вами? Леди Челла!

— Вы говорили, что я должна быть послушной. Я послушна, милорд, — повторила она опять. — Вы можете… делать то, что следует делать мужу.

Сайгуру казалось, что его ударили под дых. Весь его пыл, который точно был там, в зале, когда он сидел рядом с ней за столом, и когда шел с Фурати по лестнице и тот что-то бормотал про запертую шкатулку… это было как если плеснуть водой на горячие угли.

Угли зашипели и остыли.

Красивая, невероятно красивая девушка сидела перед ним на кровати. Такую можно только придумать. И она — его жена. Только с ней он теперь должен спать, только она будет рожать ему детей! И он хотел её, очень хотел.

Но ничего не смог бы сделать. Впервые в жизни его мужской инструмент ни на что не годился. Причём это случилось рядом с юной, прекрасной девушкой, с нежной кожей и рыжими кудряшками у лица. Да о такой только подумать — и потом хоть на стену лезь, не зная, куда деть желание!

Она взглянула исподлобья, с легким удивлением.

Он подошёл, выпростал её из шелкового покрывала и, приподняв, поцеловал. Она не пыталась вывернуться, не отталкивала, никак не показывала неприязни — спокойно позволила себя поцеловать, и смотрела с легким недоумением и ожиданием — дескать, а теперь что, милорд?

Ему поцелуй ничуть не помог. Все оставалось так же… никак.

Сайгур отпустил жену и лег, вытянулся на краю кровати, положив руки за голову. И был озадачен. Да, пока ещё только озадачен. Что за напасть?

Он должен осуществить брак сегодня.

— Теперь мы будем спать, милорд? — помолчав, спросила Челла.

— Вы хотите спать? — ответил он вопросом на вопрос.

Было ещё рано сдаваться.

Повернулся к ней, приподнявшись на локте. Протянул руку и дотронулся до рыжих шелковистых волос. И пресёк её попытку отпрянуть, основательно запустив пальцы в это прохладное шелковое пламя.

— Не убегайте. Вы теперь моя жена, я могу трогать вас, сколько захочу. Позволите?..

— Ваше право, милорд, — тут же согласилась она. — Сколько захотите.

Прикасаться к ней было приятно, но и только — всё равно что гладить красивую кошку. От желания тоже ничего не осталось.

— Дотроньтесь до меня тоже, — попросил Сайгур.

Она осторожно коснулась пальцем до его щеки. И тут же убрала руку.

— Я не кусаюсь, — напомнил Сайгур. — Я уже это говорил?

— Да, милорд. Я помню.

Он перекатился на кровати, подминая её под себя, оказался сверху, опираясь на руки. Она сжалась, взгляд заметался — всё же боится?

— Пожалуйста, милорд…

— Да?

— Отпустите меня. Прошу вас.

— Что тебе не нравится? — он касался щекой её щеки, телом ощущал её всю, но — проклятье! — по-прежнему без толку.

Его тело не пробуждалось для любви. Её, впрочем, тоже. Ещё некоторое время он потратил на то, чтобы гладить её, тискать и обнимать, и целовать пробовал, прикладывая всё умение, чтобы расшевелить эту куклу и загореться самому…