— Хотите? — опять наполнил чашу напитком и принес ей.

— Благодарю, милорд, — она взяла и тоже пила, пока чаша не опустела.

Он перевёл дух — до последнего беспокоился, что эта ученица знахарки заподозрит подвох.

— Нам пора вставать? — Челла поставила чашу возле кровати.

— Конечно нет. Куда спешить? — он взял приготовленный с вечера узкий футляр из светлого дерева.

Утренний дар. Женщины любят побрякушки. Может быть, теперь блеск драгоценностей расположит к себе капризную жёнушку.

В футляре на чёрном бархате лежал набор украшений — ожерелье из гранёных рубинов и изумрудов, и золотые серьги с изумрудами к нему. Если золотое ожерелье, в котором Челла явилась в зал, Сайгуру подарил король немного раньше Дьямона, то этот набор он купил сам, в поверженном Руате. Купил за бесценок, но драгоценные камни от этого не потускнели.

— Это вам, миледи. Примерьте.

— Очень красиво, милорд. Но мне неловко от вашей щедрости. Позвольте, я не буду это надевать?

Его леди ещё и решила поломаться.

— Нет, наденьте. Это утренний дар, его вручают жене наутро после свадьбы. Здесь нет такого обычая?

— Неважно. Разве я заслуживаю получить утренний дар, милорд? — в её глазах было спокойное любопытство.

Это бесхитростный вопрос? Издевка?..

— Вы моя жена, — с нажимом произнёс Сайгур. — Потому что мы обвенчаны у Пламени. Несогласные будут иметь дело со мной. Понятно, миледи? — он выдернул из футляра ожерелье, набросил на шею Челле и застегнул замочек, а футляр отложил.

Не возиться же с серьгами.

— А то, что происходит между нами, никого не касается, — добавил он.

Она кивнула, соглашаясь.

Зелье Фагунды вроде бы работало. Вроде бы! Как-то не так. Он ощутил, как сердце забилось сильнее и потяжелело в паху. Но и только! Он по-прежнему оставался ни на что не годным.

Челла безучастно позволила ему обнять себя и даже поцеловать. Если бы Нантель так отвечала на его поцелуи, демона лысого у них родились бы дети! Но фокус в том, что ему тоже не хотелось постельных ласк. Что нужно было встрепенувшемуся сердцу? Да что угодно. Дел много! А вот в постели делать было нечего.

Фагунда готовит никчёмные зелья…

Когда Найрин вернулся в комнату рабынь, Фай уже прибрала со стола. Её бабка сидела на лавке, покачиваясь, и, похоже, ждала именно Найрина.

— Эта малая толика моей благодарности, — он выложил перед старухой три серебряных монеты. — Спасибо, что помогла, когда я был ранен.

— Нет благодарить, — Сару быстро спрятала монеты где-то в складках одежды, её губы тронула слабая улыбка. — Я служить долг. Совет, господин?

— Да, говори, слушаю.

— Платить серебро, амулет держать силу. Много серебра. Жить, когда играть сила. Это ты нет. Но ты играть, нет удержаться. Все играть, кто мог.

— Купить амулет, который не даст слить силу целиком, как я в тот раз? Мне нельзя, но я всё равно буду пробовать, потому что от этого не удержаться? Я понял, бай Сару. Спасибо. Буду осторожен, — Найрин благодарно наклонил голову, как если бы Фагунда не была рабыней его брата.

— Да, так, — согласилась старуха. — Ты понимать так. Осторожен нет. Нельзя осторожен. Покупать амулет. Дорого.

— Я постараюсь.

— Сила играть давно? — Фарунда решила поговорить.

— До сих пор такого не было, — пояснил он. — Когда я учился, то пользовался чужой силой. Наставник давал, и у него амулеты были, чтобы силу брать. Не думал, что вдруг получу столько своей.

— Не уметь. Но играть, — Фагунда кивнула и улыбнулась: дескать, чего ещё от тебя ждать, неразумный. — Место твоё. Амулет покупать. Сила приходить. Много приходить. Ты умереть. Ты жить, когда кому спасать. Далеко от замка — нельзя спасать. Нет сильного — нельзя спасать. Ты понимать?

— Наверное, — он пожал плечами. — Ты говоришь, что теперь у меня будет больше силы. И я умру, если ещё разок с ней не справлюсь. В замке мне ещё смогут помочь, если найдётся кому, но где-нибудь за пределами замка я обречён. Всё правильно?

— Ты понимать, — кивнула Фагунда.

— Кто может спасти меня в замке? — задал он насущный вопрос. — И кто меня вытащил на этот раз?

— Ты знать сам. Я знать нет.

Значит, ему не скажут.

— Ладно, бай Сару. Пусть так. Буду стараться. Скажи, почему это случилось? Можешь объяснить? Из-за чего?

— Ты понимать сам, — вздохнула Сару.

Он нашел взглядом Фай, надеясь, что она включился в разговор и объяснит понятно. Но Фай, поняв его молчаливую просьбу, лишь покачала головой.

— Спасибо, бай Сару. И ещё вопрос. Где моя кровь? Её пролилось много, и никто не догадался проследить… Да?

— Я следить, — сказала она. — Ты бояться нет. Я сжигать кровь. Она гореть.

То есть она заверила, что сожгла испачканные кровью тряпки. У Найрина отлегло от сердца. Она не лжёт — ошейник не позволит. Он бывал ранен уже не раз и не беспокоился, куда девали бинты, но тут был всплеск его силы, он ею «играл», как это называет Сару, и кровь, при этом пролитая, может быть полезна его врагам. Понятная осторожность.

— Хорошо. Ещё раз спасибо, бай Сару.

— Мало-мало оставлять, — вдруг добавила она. — Мало гадать, тебе захотеть. Чтобы мочь, тебе разрешать. Тебе хотеть?

Вот оно что. Знахарка может гадать на крови, и сообщила, что оставила немного его крови для гадания. При его желании — иначе она не гадает. Он про это знал, об таких нюансах много чего написано. Собственно, Сару могла гадать и без разрешения, если сама заплатит за это, Гемм или кому-то ещё — колдуны в разных землях по-своему это называют. Но так стараются не делать — для простой знахарки плата велика и подорвёт её силы и здоровье.

— Нет, бай Сару, — он покачал головой. — Мне этого не надо. Не хочу знать будущее. Это ведь лишит меня возможности поискать другой путь, помимо известного? Их ведь, путей, всегда больше одного?

— Ты решить. Правильно понимать. Забирать, — и она сказала что-то Фай.

Девушка бросилась к сундуку и достала холщовый мешочек, отдала Найрину.

— Кровь, господин. Храните или сожгите. Клянусь, господин, больше нет. Я всё сделала.

— Хорошо, — он улыбнулся, забирая мешочек. — Ты умница, Фай. Доброй ночи вам, ложитесь спать.

А Клай Вин не ушел. Так и сидел тут же, у стены, и выстругивал что-то ножом. Кажется, он очень старательно исполнял приказ «присматривать». Но пусть его, в самом деле…

А Сайгур уже спал. Сначала он допил бестолковое зелье — хотя бы жажду оно утоляло. Потом с наслаждением закрыл глаза — а может, это сказалась усталость предыдущих дней и бессонная ночь…