Пустая трата времени. Она действительно была равнодушна, как кукла, а он сам — как…

Да он не знал даже, с чем или кем себя, такого, сравнить! С древним старцем, у которого вместо крови холодное молоко? Он чувствовал легкое удовольствие от прикосновений, но не страсть, не любовное томление, не кипение в крови! Да и пусть бы эта его ледяная леди такой и оставалась, неважно. Главное — разбудить себя, чтобы все, что надо, окрепло и могло действовать. Сколько раз это злосчастье бывало крепким и действенным, когда не требовалось, и доставляло беспокойство, а теперь, в такой важный день…

Челла покорно терпела все, не показывая недовольства. Происходило что-то совершенно неправильное, и, кажется, она догадывалась, что именно, хотя ещё не рисковала облечь догадку в слова. Первый испуг и первое любопытство уже прошли. Осталась досада. И хорошо бы теперь супруг оставил её в покое и ушел спать, или… пусть остается здесь, только отодвинется подальше, во имя башмаков Гемм! Её прошлая ночь была бессонной, кто же знал, что придётся так внезапно выходить замуж!

Она обещала быть послушной? Всё позволить, да? Вот, пусть забирает обещанное и не жалуется! Но она ещё подумает, будет ли послушной завтра! Что-то ей уже надоело!

Он отпустил девушку, откатился на край постели. Разочарование было таким, что хотелось выть, так, чтобы услышала половина Дьямона!

Полежав какое-то время молча и выровняв дыхание, Челла сказала:

— Доброй ночи, милорд. Я к вашим услугам… может быть, утром. Когда пожелаете.

Ей безумно хотелось оказаться подальше отсюда, хотя бы просто провалившись в сон. И она царапнула его холодной вежливостью, даже не подумав о том, что в данном случае это звучит, как изощрённое издевательство. Сайгур сгрёб вышитую шелковую подушку и со всей силы хлестнул ею об изголовье — полетели перья.

— Доброй ночи, миледи, — выдохнул он хрипло.

И подумал, что утром, чего доброго, сюда явится не меньше половины бездельников, что пили сегодня за их счастье — требовать брачную простыню. Значит, надо принять меры. Испачкать простыню своей кровью?..

Здешние знахарки кое-в чём смыслят, определят, что кровь не та — наверняка Юна прикажет проверить. И его поднимут на смех. Вот хорошо, что не сделал сгоряча эту глупость.

А прекрасная тани Челла уже отвернулась, с головой спрятавшись под одно из одеял, и, может быть, даже спала — к очередному удивлению Сайгура.

Здешняя богиня, видимо, решила как следует над ним посмеяться.

Фагунда — вспомнил Сайгур. Происходит что-то странное, а для странного у него имеется собственная ведьма. Пойти и поговорить? Да, пусть ночь. Но есть слишком хороший повод разбудить старуху, спросить, не имеет ли она, что сказать? На брачном ложе ему всё равно пока делать нечего. И нужно поставить стражу, внизу, чтобы никто не вздумал утром сюда соваться.

Он неслышно встал, набросил одежду и вышел из спальни — ноги тонули в мягком ковре, и ни одна половица не скрипнула.

Конечно, Дьямон праздновал. Много людей, нестройные звуки музыки и даже танцы, горящие факелы повсюду, запах мяса, смешанный с запахом дыма, и бочки, из которых разливали рубиновое вино всем желающим. И понять что-то в этой суматохе было не так и просто. Но Сайгур был бы плохим лордом для своих людей, если бы даже теперь, ночью, не мог дотянуться до кого нужно и приказать, что нужно. Он и приказал — поставить охрану и передать, что лорд утром никого не ждёт у своей двери. Повторять не придётся, и переспрашивать не стали. Сайгур натянул на лоб капюшон плаща и медленно пошёл по крепости, из двора в следующий. Когда возле одной из бочек, где толпились, пели и пили, ему протянули чашу, он взял и осушил её до дна. Вино из подвалов Дьямона было кислым и пряным. И где же, интересно, рос этот виноград?

Он пришёл владеть землёй, не зная о ней ровным счётом ничего.

— Если хочешь поставить серебрушку, это вон там! Видишь толстяка? Он принимает ставки! — Сайгуру показали на низенького толстого купчишку, сидевшего на бочонке перед куском старого, много раз мытого пергамента. Говорил советчик на побережном и точно был кандрийцем, но давно живущим здесь — судя по одежде и повадкам. Не воин точно, скорее мелкий торговец.

— На что ставки, дружище? — спросил Сайгур.

— Ну как же. Распечатает новый тан нашу маленькую госпожу до первых петухов, или нет. Или после рассвета — на это тоже ставят. Раз уж они взялись миндальничать, то могут и до рассвета, но я бы не стал терпеть на его месте, клянусь башмаками Гемм! Может, тани капризничает? К этим высокородным, бывает, не на каждой козе подъедешь!

— Что?! — у Сайгура даже в глазах потемнело. — Что ты сказал? — он схватил за грудки доброго советчика.

Сердце застучало бешено.

— Ты чего?! — возмущенно проблеял тот. — Эй! Помогите!

На помощь никто не кинулся, но Сайгур и так уже отпустил парня, хотя дать ему в зубы хотелось. Так не держать себя в руках — да что же это он…

— Тихо, не шуми. И почём ты знаешь, до петухов или на рассвете?

— Вон же! — «торговец» ткнул пальцем туда, где толпа стояла гуще. — Куст бутоны новые ещё с вечера выбросил! Теперь знай смотри, какой раскроется. Когда будет красный — готово дело, справился тан с работой!

— Ясно, — процедил Сайгур, и пошел туда, куда указали.

Это был просто куст с узкими гладкими листьями, невысокий — Сайгуру ниже пояса. И белые цветы на нем, соцветия гроздьями. И да, бутоны тоже кое-где. Чтобы среди белых цветов распустился красный — это насмешка, что ли?

Они ждали. Ставили деньги. Всё оказалось хуже, чем он мог предположить. Просто отвратительно.

«Это я уговорила короля отдать вам Дьямон!» — голос Гайды прозвучал в сознании так ясно, что Сайгур вздрогнул и оглянулся по сторонам.

Ну конечно, откуда здесь взяться принцессе? Почудилось.

А ещё она, помнится, пеняла ему, что он не пришёл, а она хотела поведать, как спать с девственницей… что-то вроде этого и говорила, а он посмеялся. Он должен теперь поверить в совпадение, или?..

Заколдованная волчица была делом рук принцессы Гайды. Что ещё заколдованное он принёс в Дьямон, что лишило его мужской силы?!

Первый раз в жизни с ним случилось такое. И он уже стал посмешищем для Дьямона! Точнее, утром станет. После рассвета.

Да чего там, неужели действительно красный цветок распустится вреди белых?!

А он, дурак, терзался, девственница ли его невеста! Её расспрашивал! Это известно всякому, кто может посмотреть на треклятый куст. Если всё это правда.

— Эй, ты будешь ставить серебрушку? — опять откуда-то подобрался тот, чересчур отважный, и явно он имеет свою денежку с этих ставок…

Сайгур сунул кулаком ему в ребра — не сильно. Повернулся и пошел прочь.