нашел их за час до следующего рейса: они стояли у фонтана и разглядывали что-то на экране компьютера. Он помчался к ним с такой скоростью, будто его преследовал леопард. Добежав до них, он не мог отдышаться.

– Мы ходили туда поесть, – объяснил Ти Ти, показывая на дверь с вывеской на языке Белого Человека, гласившей: РЕСТОРАННЫЙ ДВОРИК. – Дозвонился до твоего друга?

Мой хозяин отрицательно покачал головой:

– Я старался и старался, но не проходит. Совсем не проходит.

– Почему? Покажи мне номер. У тебя правильно записано? Я про код спрашиваю. Там должно быть одиннадцать.

Мой хозяин показал номер, и Ти Ти сосредоточенно уставился на листок бумаги.

– Это его номер?

– Да, братишка.

Ти Ти отрицательно покачал головой:

– Но это не кипрский номер. – Он помахал бумажкой: – Это вовсе не кипрский номер, вовсе не кипрский, уж ты мне поверь.

– Не понимаю.

Ти Ти придвинулся к нему поближе, показывая пальцем на цифры на бумажке:

– На Кипре турецкие номера. ТРСК. Это будет плюс девять ноль. А тут плюс три четыре. Совсем не кипрский номер.

Мой хозяин стоял неподвижно, как птица, захваченная восходящим потоком.

– Но он мне звонил несколько раз, – сказал он.

– С этого телефона? Поверь мне, это не кипрский номер, – сказал Ти Ти. – Он тебе дал адрес, где его искать?

Мой хозяин отрицательно покачал головой.

– Не оставил адреса. Так, хорошо. Письмо он тебе какое-нибудь дал? Как ты получил визу?

– Он прислал уведомление о зачислении, – ответил мой хозяин. – Я его носил в посольство.

Он открыл маленькую сумочку и в спешке достал оттуда бумагу, передал Ти Ти, и тот вместе с Линусом принялся ее разглядывать.

– Это да, он обращался в университет. Это настоящее письмо зачисления. – Мой хозяин начал было что-то говорить, но Ти Ти продолжил: – Он заплатил за обучение, потому что это безусловное подтверждение зачисления. Я спрашиваю, потому что знаю много случаев, когда парни просто морочили людям головы. Делают вид, будто они университетские агенты, и берут деньги. Но ничего не платят. А деньги просто проедают.

Иджанго-иджанго, мой хозяин был ошеломлен. Он пытался сказать что-то, расплести клубок мыслей, запутавшихся в его голове, но клубок не желал распутываться. Он, не говоря ни слова, взял у Ти Ти бумагу.

– И все же я думаю, что этот Джамике мошенник, – сказал Ти Ти, покачивая головой. – Братишка, я подозреваю, он тебя обманул.

– Как? – спросил мой хозяин.

– Ты напрямую связывался с университетом?

Мой хозяин хотел ответить, что не связывался, но язык не слушался его, и он только отрицательно покачал головой. В ответ на лице Ти Ти появилась едва заметная улыбка:

– Значит, не связывался?

– Так оно, – сказал он. – У меня уведомление о зачислении со штампом и все такое. Я даже видел его студенческий билет. Мы в интернет-кафе вместе по интернету нашли университет. Джамике там студент.

Ти Ти в ответ промолчал, а рядом с ним стоял Линус, смотрел, приоткрыв рот. Мой хозяин, чуть ли не дрожа, переводил взгляд с одного на другого.

– Ммм, – сказал Ти Ти.

– Он заплатил за обучение, потому что университет принимает только чеки турецких банков или международный банковский перевод. Они не принимают переводы из нигерийского банка, – сказал мой хозяин. Он увидел женщину, которую раньше видел спящей, она прошла мимо них, волоча за собой сумку. – Поскольку он возвращался туда, я поменял мои найра и все деньги отдал ему.

Он продолжал, но увидел, что рот Ти Ти широко раскрылся от удивления, и даже его приятель покачал головой и сказал:

– Ты за так отдать он все деньга.

Ти Ти показал на стойку регистрации вдалеке, где начали выстраиваться в очередь многие из тех, кто летел в самолете из Нигерии, и сказал:

– Нам пора на посадку.

Ти Ти поднял свой рюкзак, повесил его на спину. Мой хозяин смотрел, как Линус взял свои вещи. И непонятно почему он вспомнил своего гусенка, как тот – в те времена, когда он, казалось, помнил свою маму и место появления на свет, – поднимался и бежал к окну, двери, к любому выходу, который попадался ему на глаза. Как один раз, пытаясь бежать, он решил, что дерево, которое он видел в окно, означает, что он может выйти наружу. И тогда он, набрав бешеную скорость, ударился в окно. И свалился, словно мертвый.

– Так ты идешь? – спросил Ти Ти.

Мой хозяин поднял взгляд и увидел лежащего у стены гусенка с вывернутой шеей и распластанными по полу крыльями.

Он моргнул, закрыл глаза, а когда открыл, увидел Ти Ти, окруженного мириадами огней и мониторов.

– Я иду, – сказал он, кивнув, и пошел за ними.

– Может, ты увидишь Джамике в Эркане. В аэропорту, – сказал Ти Ти. – Не боись, харе? Не боись.

Его приятель тоже кивнул:

– Тебя не дрожи, ничего плохой нет случилось. Не боись, не боись давай!

Он еще раз кивнул и сказал, словно верил в то, что говорит:

– Я вот не боись.

Аквааквуру, великие отцы часто говорят, что, если у жабы полон рот воды, она и муравья не проглотит. Я знаю, что они имели в виду: они говорили о человеческом разуме, который впадает в ступор перед лицом опасности. Так оно и произошло с моим хозяином. Потому что на протяжении всего полета его разум был занят словами двух людей, которые теперь сидели в хвосте самолета. Он сидел ближе к носовой части в окружении большего числа белых людей, чем было в предыдущем, более вместительном самолете. В основном это были молодые парни и девушки, которые, как он предположил, тоже студенты. Даже сидевшая рядом с ним женщина с длинными каштановыми волосами тоже вроде бы была студенткой. И она на протяжении всего полета избегала встречаться с ним глазами, то смотрела в телефон, то листала глянцевый журнал. Но пока он сидел там, страх в его мозгу перевоплотился в крысу, которая рыскала в его голове, многократно пережевывала все случившееся. И когда самолет уже подлетал к стране и мой хозяин посмотрел в круглое окно – увиденное, казалось, подтвердило мрачные слова земляков, с которыми он познакомился в аэропорту. Потому что он увидел не высокие здания и длинные мосты над морем, какие предстали его взгляду, когда они приземлялись в Стамбуле, – теперь внизу лежали высохшие клочки заброшенной земли, горы и море. Когда он вместе с другими пассажирами спускался по трапу с самолета в тусклый мир заходящего солнца, подробности, открывшиеся его глазам, расцвели откровенным ужасом.

Аэропорт показался ему слишком маленьким. Во многом он походил на нигерийский