а от осознания того, как долго он бежал от своего прошлого.

Он больше не мог бежать.

Это волевое решение не дало чувства свободы. Слишком много боли Эмре испытал. Однако боль давала уверенность в том, что никто больше не сможет причинить ему столько страданий, сколько он причинил себе сам.

Теперь хотелось драки, так сильно, что Эмре едва сдерживался – словно ярость копилась, копилась и вот, наконец, вырвалась бушующим потоком.

Двое молодчиков уставились на него в ответ. Даже шагнули к нему… но Дарий втащил Эмре в кальянную. Мордовороты исчезли в облаке песка.

Оказавшись внутри, Эмре смог наконец усмирить бешено колотящееся сердце. До этого он даже не чувствовал, как его трясет.

Дарий не спеша размотал край тюрбана, скрывавшего лицо, отряхнулся прямо на ковер. Эмре последовал его примеру. Пара человек оглянулись на них, но остальные так и посасывали кальяны, сидя на потертых подушках у низких столиков и выдувая облака плотного дыма.

В углу, за овальным столом, устроилась компания молодых мужчин и женщин. Красивая девушка с пронзительными карими глазами и тремя золотыми кольцами в носу пыталась наполнить араком рюмку хохочущего парня, который постоянно эту рюмку отодвигал, мешая ей.

Когда девушка села на место, Эмре увидел наконец человека, сидящего по правую руку от нее, и едва его узнал: Хамид, друг детства. Он повзрослел. Заматерел. Ни следа не осталось от застенчивого, улыбчивого мальчишки – новый Хамид смотрел на него стальными глазами мужчины, успевшего повидать жизнь не с лучшей стороны. На нем был добротный зеленый халат, не привлекающий внимания. Татуировки на лице и тыльной стороне ладоней – тоже обычное дело среди жителей Отмелей. Однако золотые браслеты, охватывавшие запястья, перстни на пальцах, кольца в носу и ушах выдавали человека, которого в этих краях хорошо знают и уважают.

Чувствовались и другие перемены, глубокие. Хоть они с Эмре были ровесниками, Хамид казался лет на десять старше. Эмре узнавал признаки безошибочно: усталость, потрепанность. Ясно как день: Хамид пристрастился к черному лотосу. Старший брат Эмре и Рафы Брагим был таким же… а может, и сейчас такой же, если лотос не иссушил его наконец. У Хамида еще оставалась надежда: да, кожа обтянула скулы, но разницу мог заметить лишь тот, кто знал его с детства. Глаза покраснели, но несильно, словно он просто перепил ночью.

Хамид сонно глянул на Эмре, но ничего не сказал. Его приятели умолкли.

– Здравствуй, Хамид.

– Эмре.

Пару мгновений они просто разглядывали друг друга. Напряжение повисло в воздухе, тяжелое, будто запах мертвечины.

– Давно не виделись.

Хамид напряженно кивнул.

– Думаю, нам стоит выпить, – продолжил Эмре, неуверенный, с той ли стороны зашел.

Хамид хрустнул костяшками.

– Выпить, значит.

– Если желаешь.

Хамид задумался и нехотя кивнул. Его компания мгновенно рассосалась.

– Дарий.

Тот последовал было за остальными, но Хамид покачал головой и указал на стол.

Эмре сел по правую руку от Хамида, Дарий устроился на другом конце стола. Хамид показал мальчишке-подавальщику два пальца, и тот притащил рюмки, наполнил их из зеленой бутыли с длинным горлышком. Эмре открыл было рот, чтобы заговорить, но Хамид вновь покачал головой и кивнул на соседний столик. Шесть мужчин и женщин, сидевших за ним, затянули странную, ритмичную песню, отзывавшуюся где-то в глубине души.

– Это мешает Королю Шепотов, – ответил Хамид на незаданный вопрос. – Сбивает его со следа.

– Так это правда? Что он слышит любого, кто заговорит о нем?

Хамид отпил арака.

– Дарий сказал, ты нашел себе прелестную голубку.

– Нет. Я нашел тебе прелестную голубку.

– Так ты пошел туда, чтобы помочь мне?

– Тебе и тем, на кого ты работаешь.

Хамид недобро глянул на него.

– И на кого же я, по-твоему, работаю, Эмре?

Эмре огляделся, пытаясь сообразить, почему Хамид вдруг начал кокетничать.

– На Масида.

– Нет.

– Тогда на его отца, Исхака.

– Снова неверно.

– На кого же тогда? – спросил Эмре, стараясь не выдавать раздражения.

– На всех добрых людей, Эмре. Я делаю это ради тебя, Чеды и Тарика. Ради детей на Отмелях, не знающих лучшей жизни. Ради твоей пташки, что ходит по богатому поместью как у себя дома. Да, мы сражаемся и за нее, пусть ее беззаботная жизнь держится на плечах тысяч безымянных. – Он отпил еще, покатал арак во рту, прежде чем проглотить. – Разве не ради этого ты пришел, Эмре? Разве не ради этого помешал Дарию?

– Я могу выяснить в поместье все, что тебе нужно.

– До этого мы еще дойдем. Я спрашиваю, ради чего ты все это делаешь.

– Я хочу сражаться за других.

На лице Хамида впервые отразился интерес.

– Неужели? А мне показалось, что ты это провернул для себя.

– Надо было привлечь твое внимание.

– Мы друг друга знаем с трех лет, Эмре. Как бы я мог не заметить тебя?

– А если бы я пришел к тебе и сказал, что хочу присоединиться, что бы ты сделал?

Хамид задумался, покачивая рюмку в руке.

– Отослал бы тебя домой.

Дарий молча переводил взгляд с одного на другого, не понимая, что происходит. Значит, не знал об их истории.

– Я тебе пригожусь, – заметил Эмре. – Меня знают и любят в городе. Я у многих хозяев успел поработать. Разносторонний человек, как Рафа говорил.

Хамид печально покачал головой.

– Тот маласанский ублюдок… Мое сердце скорбит о Рафе.

Эмре склонил голову, приложив пальцы ко лбу.

– Благодарю тебя, но эти раны давно затянулись.

– Я вправду часто думаю о нем.

– Спасибо.

– Однако я не возьму к себе человека, который хочет сражаться за мертвого.

– Это не обо мне.

– Ты должен сражаться за живых и за тех, кто еще к нам не присоединился.

– Согласен.

– Сомневаюсь я в тебе. – Хамид вперил в него внимательный взгляд. – Ты как колибри, носишься туда-сюда, с цветка на цветок.

– Только потому, что не было дела, в которое я поверил бы.

– Ты знал о Воинстве еще до смерти Рафы. Мы все знали. Но тебе понадобилось семь лет, чтобы решиться на этот шаг.

«Потому что я трус».

– После смерти Рафы я долго не мог понять, чего хочу. То были… тяжелые времена.

– Но теперь-то понимаешь.

– Да.

– Убеди меня.

Глубокий вдох. Как же объяснить, чтобы не получилось, будто Эмре напрашивается? Он бросил взгляд на Дария, гадая, рассказывать ли все, но, впрочем, какая уже разница?

– Я оказался на улице прошлой Священной ночью. – Хамид переглянулся с Дарием, но промолчал. – На меня напали. Не приди Чеда вовремя, я бы умер. Она нашла меня и дотащила до дома, как младенца.

Хамид пожал плечами.

– Есть вещи, с которыми не справиться