– Я тебе кое-что покажу. – Он нервно задрал голову, глянув на край колодца, а затем присел на корточки и нажал на один из камней в основании. – Ты знала, что в этом городе полно туннелей? – Он потянул камень на себя, скрипнули заржавелые петли, и стена будто зевнула черной пастью. – Один даже ведет в скрипторий.

Сердце Чеды забилось быстрее. Так вот почему Дауд звал ее гулять! Он хотел показать ей, как проникнуть в тайны скриптория! Она рассмеялась, но тут же зажала рот рукой.

– Тебя отчислят, если узнают, и выпорют. Это в лучшем случае.

– Ты сказала, что это важно.

– Сказала.

– Тогда идем.

Дауд наклонился, собираясь протиснуться в туннель, но Чеда остановила его и звонко чмокнула в губы.

Дауд побурел еще сильнее, чем раньше, но не отшатнулся. Выдержал ее взгляд, кивнул серьезно, как заговорщик, и быстро, но уверенно поцеловал в ответ, прежде чем нырнуть в туннель.

Она задвинула за собой камень, и наступила тьма. Когда глаза привыкли к ней немного, Чеда поняла, что вокруг на стенах бугрятся кристаллы вроде тех, что висели на дереве Салии, но куда больше, источающие слабый голубоватый свет, похожий на сияние Рии.

Чеда понятия не имела, в какую сторону повел ее Дауд: быстро запуталась в поворотах и потеряла направление, решив положиться на спутника. Порой коридоры погружались в непроглядную тьму, порой их освещали скопления кристаллов, где-то земля была неровной и скользкой, где-то сменялась каменными плитами, вырезанными явно человеческой рукой.

Может, это место построил Тааш, ожидая прихода кочевников? Не зря ведь говорят, что Шарахай любим богами.

Через четверть лиги, по прикидкам Чеды, они дошли наконец до узкой винтовой лестницы с окованной железом дверью наверху.

Дауд вытащил ключ и отпер ее. После долгого молчания и тишины пещер лязг замка звучал громко, словно грохот тарана о железные ворота. Однако дверь отворилась бесшумно. Дауд зажег лампу, и в неярком свете Чеда увидела круглую комнату с пустыми полками и железными колышками у входа.

– Тебе дали ключи от скриптория?

– Не мне, а Амалосу, – ответил он. – А он дает их мне, зрение у него уже не то, что раньше, он сюда почти не спускается.

– А остальные?

– Редко. Если будем придерживаться расписания, все получится. – Дауд поманил ее к дальней двери. – Теперь тихо.

Он провел Чеду через короткий коридорчик к другой комнате с книжными полками и дорогим ковром, нити которого сплетались в алые, черные и золотые узоры. На столе в центре комнаты лежали стопки глиняных табличек на подносах.

– Вот это для начала. Если скажешь, что именно мы ищем, я попробую сузить круг.

Чеда покачала головой.

– Дауд, где мы сейчас?

Дауд кивнул в сторону комнаты, из которой они только что вышли.

– Амалосу доверили присматривать за дверью в туннели. Когда-то он трудился здесь, но с тех пор, как я стал его учеником, больше не спускается сюда, посылает меня раз в неделю за старинными книгами. Несколько раз в год приходят проверяющие из Обители, но последняя проверка была пару недель назад, так что я смог забрать для тебя кое-какие книги. – Он указал на перо и чернильницу рядом со стопками глиняных книг и неровных бумажных листков. – Напиши, о чем хочешь узнать и когда придешь, а я принесу что смогу. – Он кивнул на маленькую медную урну на полке. – Оставь записку в урне, я найду. Если ничего не надо, оставь все как есть.

– Может, я просто приду к тебе и скажу, что мне нужно?

– Нет! Никогда не говори об этом в городе!

– Но записку могут найти.

Он бросил взгляд на урну.

– Скажу, что делал записи для исторического трактата. Я рад буду поговорить с тобой, Чеда, но не об этом. Это не должно дойти ни до Амалоса, ни до, не дай боги, Королей.

– Боишься, что Король Шепотов услышит?

– Не шути так. Он и вправду многое слышит, а если привлечешь его внимание, не отстанет, пока не проговоришься наконец. Много людей погибло из-за неосторожности.

– Прости, ты прав. – Чеда знала, скольким он рискует ради нее. – Я понимаю. – Он успокоился и на мгновение снова стал похож на хулиганистого мальчишку, носившегося по всему базару. – Спасибо, Дауд.

– Ты сказала, что это важно.

Он говорил это и раньше, но теперь в его голосе слышалась настороженность.

– Это важно.

Дауд кивнул.

– Тогда сделай все возможное.

Он ушел, оставив дверь приоткрытой. Чеда села за стол, взяла первую табличку. Читать было тяжело: язык с тех пор изменился. «Сколько лет этим текстам? – подумала Чеда. – Сотня? Больше?» Вряд ли больше четырех сотен, ведь она просила сведения о Бет Иман… но сомневалась, что они настолько стары. Они описывали Бет Иман сухо: в такой-то день, такую-то ночь, Двенадцать Королей заключили судьбоносную сделку с богами.

Эти таблички ей ничего не дали, однако кое-что бросилось в глаза. На четвертой автор упомянул Наламэ. Чеда всегда думала, что все семь пустынных богов присутствовали во время Бет Иман, а на этой табличке говорилось о ее отсутствии. Отказ Наламэ прийти огорчил Кирала, Первого среди Королей, но боги все равно провели темный ритуал. Нужно было искать дальше, но больше ни в одной хронике не написано было, что Наламэ, младшая из богов, не явилась на зов. В лучшем случае богов просто не перечисляли по именам.

Закончив чтение, Чеда нацарапала на листочке: «упоминания богов на холме Таурият и чудеса Наламэ», а потом, вспомнив каплю крови Салии на пальце, продолжила: «обычаи Стальных дев» и подписала: «Савади». Сегодня Хунди, завтра Ласди, потом Савади – итого у Дауда два дня на поиски.

Чеда надеялась, что этого хватит. Слишком много вещей, которые нужно узнать, слишком мало времени!

Глава 26

Когда Эмре с Дарием добрались до «Шакальего хвоста», кальянной на улице Пахарей, одной из немногих на Отмелях, где кучковались убогие заведения, буря так усилилась, что на дюжину шагов ничего не видать. В городе не нашлось бы открытых ставень, а стоило куфии слететь с лица, как в рот и нос набивался песок. Эмре откашлялся и замотался поплотнее.

Они взошли на крыльцо «Шакальего хвоста», и несколько крепких молодчиков с намотанными на лица концами тюрбанов как по команде вышли навстречу, молча проводили гостей взглядами. Эмре на мгновение схватился за дверь. Месяц назад он бы испугался, но страх, прицепившийся к нему со дня смерти брата, Рафы, как выжгло. И не из-за странной ночи Бет За'ир, не из-за асиримов, едва не убивших его,