Народу в поселке заметно прибавилось. Люди стояли возледомов, тревожно вглядываясь в зарево над заводом. Где-то совсем рядом завылисирены пожарных машин, а я, забросив сумку на заднее сиденье «Нивы», торопливопокинула поселок, через пятнадцать минут была на квартире Геры, а еще черездвадцать пять — на даче.

Загнав машину в гараж, я потрогала капот и нахмурилась: еслиАлексей сейчас появится, придется объясняться. Парень он дотошный. Впрочем, внастоящий момент у него не о том голова должна болеть.

Я пробралась в свою комнату и, сдвинув на место шкаф, леглана диван. Начиналось самое тяжкое — ожидание.

Минут через сорок возле дома затормозила машина. Кто-тооткрыл входную дверь и торопливо прошел к моей комнате. Шаги были чужие. Яиспуганно замерла. Дверь открылась, и на пороге возник братан Колька. На лицеего не было и намека на прежнюю улыбку.

— Давай быстрей! — сурово позвал он.

— Алеша где? Случилось что?

— По дороге расскажу, поехали. Он гнал как угорелый, тои дело тревожно озираясь по сторонам.

— Лешка за тобой послал. В городе теперь опасно,Эдичка, сука, все ж таки влез. Савельича, кажись, зацепило. Лешка теперь заглавного…

— А деньги? — спросила я.

— С деньгами разберемся, — туманно ответил братан,из чего следовало, что лично ему не до денег.

Мы прибыли на Николо-Перевозинскую. Колька затормозил возлекрыльца и, опасливо сутуля плечи, кинулся вслед за мной. Дверь открылась сразу.За ней стояли двое молодцов весьма внушительного вида. Колька повел меня покоридору.

— Алеша здесь? — спросила я.

— Здесь. Только не до тебя ему. Сиди тихо, невысовывайся. Туалет там, кухня прямо, найдешь чего пожрать…

— Савельич тяжело ранен?

— Не знаю… тут такие дела, сам черт теперь концов несыщет.

Что за концы, мне было не понять, но от Колькиного взглядастало не по себе, и я попыталась уточнить:

— Так он в больнице?

— Вроде здесь.

— А как же… — начала я, но братан, втолкнув меня вкомнату, мгновенно исчез.

День тянулся невыносимо долго. Я пыталась отыскать Алексея,но всякий раз кто-нибудь вежливо, но настойчиво отправлял меня назад в комнату.После полуночи я уснула, а в два меня разбудил Колька. Спро сонья яперепугалась и завизжала. Он включил свет и сказал виновато:

— Я это… Одевайся. Лешка велел тебя отсюда увезти.

— Куда? — насторожилась я.

— В санаторий. Да ты не переживай, там народу полно,все свои, скучно не будет.

— Ты чего мелешь? — спросила я, натягивая джинсы.Колька деликатно отвернулся. — Что у вас тут происходит?

— Как что? — удивился Колька. — Война. Воюемто есть, до победного конца.

— С Эдичкой?

— А то…

Я только головой покачала. Мы сели в машину, но отвез меняКолька вовсе не в санаторий, а в обыкновенную «малосемейку», где нас ожидалпожилой дядька с рыжими усами и лысиной. Колька сдал меня с рук на руки иисчез, запечатлев на моем лбу братский поцелуй. Дядька напоил меня чаем, чтобыло несколько несвоевременно в третьем часу ночи, а потом сказал:

— Поехали.

Во дворе стояла потрепанная «пятерка». Усатый сел за руль иоткрыл мне дверь.

Завязывать разговор я не решалась, а он, похоже, был молчалив.Минут через пятнадцать мы свернули на тихую улочку, которая закончиласьтупиком. Мой водитель затормозил возле железных ворот и посигналил. Залаялисобаки — целый концерт, не меньше десятка. Вспыхнул прожектор. Повертевголовой, я узнала бывший профилакторий опытной станции. Какое он имел отношениек войне в городе — оставалось только гадать. Рыжий дядька вышел, прикрывая лицоладонью, и с кем-то заговорил. Рядом с воротами открылась калитка.

— Иди, — сказал дядька, и я ступила за оградубывшего профилактория, который сейчас напоминал лагерь террористов или первыепоселения на Диком Западе — кому что нравится. Мне лично не нравилось ни то нидругое. Я женщина не воинственная, тихая, с робкой мечтой о счастье.

Парень с автоматом отогнал собак. Держась на почтительномрасстоянии, они все-таки проводили нас до корпуса двухэтажного здания в глубинепарка.

— Не бойся, не тронут, — сказал парень, вышагиваярядом.

Над входом горел прожектор, освещая лужайку перед корпусом ичасть парка. Откуда-то сбоку появились двое мужчин, тоже вооруженные.

— Глаза слипаются, спасу нет, — пожаловался один,на поясе у которого болталась рация. Он позвонил в двеpь и громко крикнул:

— Серега, тебе пополнение.

Дверь открылась, я вошла и увидела Серегу: рослого парня,выглядевшего, несмотря на поздний час, молодцевато.

— Привет, — улыбнулся он.

— Здравствуйте, — вежливо ответила я.

— Вот по этой стороне все комнаты свободны, —махнул он рукой. — Выбирай любую, — и опять улыбнулся.

Проснулась я от ощущения, что кто-то долго и пристально меняразглядывает. Неохотно открыв глаза, я увидела карапуза лет четырех, которыйцелился в меня из игрушечного пистолета.

— Эй! — сказала я сурово. — Ты разве незнаешь, что в людей стрелять нельзя?

— Руки вверх, я полицейский! — сообщил он,безбожно картавя.

— И много вас здесь?

— Полицейских? Трое. Вовка с Димкой — бандиты, аСережка терминатор, он уже большой.

— Ясно, — кивнула я, поднимаясь. — А тебя какзовут?

— Денис.

— Ты здесь с мамой?

— С мамой и с Варькой.

— Варька — сестренка?

— Ага. Только она маленькая. Я оделась и спросилаДениса:

— Где здесь умыться можно, знаешь?

— Знаю, пойдем.

Полицейский Денис устроил мне что-то вроде экскурсии.Услышав голоса, я прошла по коридору и оказалась в просторной кухне, гдепо-домашнему расположились пять женщин приблизительно моего возраста. У двух наруках были грудные дети.

— Здравствуйте, — сказала я, нерешительноулыбаясь.

Женщины переглянулись — как видно, они хорошо знали другдруга.