– Свершилось! – торжественно заявил он. И через секунду снова воскликнул, – Да! Это свершилось! Я закончил скульптуру!

В это время в кабинет, натужно сопя, проникла гражданка Тушко. Она с опаской взглянула на Голомёдова и постаралась изобразить на лице преданность и умиление, повернувшись к Харитону Ильичу. Поднос с чайником она установила на стол и замерла, ожидая, что ее пригласят поучаствовать в совещании. Но Зозуля ограничился нетерпеливым кивком головы в сторону двери. Зинаида Леонидовна обиженно засопела, плавно развернулась, напоминая большой противолодочный корабль в узкой бухте, и вышла.

– Что же! – сказал Голомёдов, – теперь дело за малым. Памятник нужно отлить в бронзе, установить на пьедестал, торжественно открыть и пожинать сладкие плоды славы. Давайте определяться с местом установки! До годовщины Бородинской битвы остаются считанные дни.

– А тут в чем загадка? – пожал плечами Харитон Ильич. – По мне так, чем центральнее, тем лучше, ядрен-батон. Народу больше поглядит.

– Рассуждаете вы совершенно правильно! – улыбнулся Кирилл. – Но мы ведь не можем убрать с центральной площади памятник Ленину и на постамент установить нашего генерала. Хотя это был бы идеальный вариант с точки зрения затрат: постамент есть, площадь тоже. Всего и делов – одну бронзовую болванку заменить на вторую. Но не поймут нас. Пенсионеры встанут на защиту Вождя мирового пролетариата. Хохловцевой это отличный козырь на руки. Нет уж. Давайте искать другие варианты.

– Быть может, городской Парк Культуры и Отдыха? – прокудахтал скульптор Сквочковский. – Я бы мог помимо памятника генералу Бубнееву и… некоторые другие свои работы это самое… принести в дар городу за символическую, так сказать, плату? Был бы музей под открытым небом, а?!

– Не пойдет! – Мрачно заявил Василий, отхлебнул чаю и поскреб почти зажившую царапину на щеке. – В вашем Парке культуры и отдыха долгие десятилетия отдых преобладал над культурой. Там работы непочатый край. Половина деревьев упадет, если толкнуть посильнее. Дорожки заросли, лавки разрушены, ограждение повалено. Туда надо полугодовой городской бюджет вбухать, чтобы можно было гулять, не рискуя сломать ноги. Да и времени нет.

– Ну что же! – бодро взмахнул рукой Кирилл, словно проводя черту итога. – Методом исключения, остается привокзальная площадь. Можно, конечно, и в Беспутной Слободе памятник поставить. Но место там абсолютно непроходное. Туда народ не загонишь, массовости никакой. А у вокзала – местечко неплохое. Будем «крутить» памятник в газетах, как новую «визитную карточку» Славина. «Бронзовый герой встречает гостей города» или что-то в этом роде. И по деньгам – тумбу под памятник сообразить и пару клумб разбить…

– Красиво будет! – мечтательно поднял глаза к потолку Харитон Ильич. Скульптор Сквочковский, который к этому времени уже восседал за столом, закинув ногу на ногу, пожевал губами, и благодушно произнес:

– Конечно, красиво! Без ложной скромности скажу, что скульптурный портрет действительно оправдывает то пристальное внимание, которое… – и с шумом втянул в себя горячий чай.

– Которое? – насторожился Раздайбедин.

– Я говорю, народ в мастерскую ко мне валом валит! – горделиво сообщил Сквочковский.

– Какой народ? – Василий отставил свою чашку в сторону.

– Ну, как же! Вот третьего дня поэт заходил. Шашкин, Александр Александрович. Говорит, духом хотел проникнуться. Вдохновения почерпнуть для торжественной Оды в честь генерала. Очень такой, знаете ли, интересующийся человек! Все выспрашивал, когда лепить окончу, когда дома бываю, не боюсь ли, что похитят работу.

– Странно… – тихо произнес Василий.

– Да чего же странного? Скульптура – произведение искусства. А на них во все времена был повышенный спрос, в том числе и у криминального элемента. Я лично этому вопросу не удивляюсь. Его все задают!

– Кто это «все»?

– Вот, хотя бы, отец Геннадий позавчера заходил навестить. Оно и понятно. Духовный пастырь, проповеди составляет – как же не взглянуть на образчик высокой духовности, застывший в глине?

А вчера вот журналисты приходили. Из газеты… Как же ее, постойте? Уж и не вспомню. Но не важно! Тоже ходили, смотрели, вопросы задавали. Восхищались, между прочим!

– Ты кого-нибудь отправлял? – встревожено обратился Раздайбедин к Голомёдову.

– А что тебя беспокоит? – беспечно улыбнулся Кирилл.

– Потому что я тоже никого в мастерскую не посылал и никаких СМИшинок по этому поводу в ближайшие дни не заказывал! Что-то мне слабо верится, что наш проект стал самодостаточным информационным поводом, и про него начали писать бесплатно. У журналюг на такие дела нюх – под выборы они и не чихнут без денег…

– Да мало ли… – пожал плечами Кирилл. – Может, внештатники в поисках темы. Может, студенты-практиканты. Опыта мало, энтузиазма много…

– Нет, не студенты точно, – безмятежно проблеял Сквочковский. – Крепкие такие ребята. Деловитые. Прямо у-у-ух! – и скульптор потряс сжатым кулаком.

– Что-то не нравится мне это у-у-ух! – Василий многозначительно посмотрел на Кирилла.

– Это в тебе, Вася, мракоборец говорит! – нравоучительно заметил Кирилл. – Ты поменьше с темными силами борись и хвостом воображаемым пореже размахивай. Лучше почаще обращайся к реальным фактам.

Голомедов повернулся к Харитону Ильичу:

– А факты у нас такие. По всем нашим замерам, выборкам и опросам общественного мнения узнаваемость у вас, Харитон Ильич, близка к абсолютной. Антирейтинг незначительный. Положительный рейтинг – где-то в районе 65-ти процентов, и имеет все тенденции к росту. Словом, кандидат у нас выходит ровно такой, какого хотел заполучить народ на фокус-группах.

Конкуренты, похоже, остались за поворотом. Хохловцева митингует, но без особого успеха. Дрисвятов доказывает, что не верблюд. Неизвестный кандидат Болдырев пока никак не проявил себя. Вполне возможно, он уже понял, какой контрудар ему нанесен, и просто не решится начать игру. Следовательно, если мы продолжаем греть тему с патриотизмом, выборы остаются за нами!

Многое из сказанного Харитон Ильич не понял, но главный смысл уловил и покраснел в тон поросенку, вышитому на салфетке под чайником. Скульптор Сквочковский, тонко прочувствовав его настроение, решил, что настал момент ковать железо.

– Скажите, ну а теперь то – после такого творческого успеха – я могу надеяться?

– А? – с неохотой оторвался из своих радужных грез Харитон Ильич.

– Я говорю, надеяться я могу? На звание «Почетного гражданина»?

Грозовые тучи тут же набежали на лицо Зозули. Он надул щеки и встопорщил усы. Но его опередил Голомёдов.

– Надеяться вы можете! – сказал он с циничной усмешкой. – Надежда – дело святое. Но сразу вам скажу, надеетесь вы безрезультатно.

Сквочковский выпучил глаза и подавился чаем.

– Андриан Эрастович! – воскликнул Голомёдов. – Будьте умницей! Кандидатура Почетного гражданина уже согласована и утверждена.