Предполагалось, что парни выберутся наружу через тот же лаз, что и раньше.

Не получилось.

Ромеи относились к блокаде серьёзнее хузарского ополчения.

По этой же причине спуск со стены по верёвке тоже был признан слишком рискованным.

Вожди посовещались и решили: надо устроить вылазку. Тем более что осадные машины ромеев уже пристрелялись и за день прилично раздолбали левую привратную башню. На следующий день, надо полагать, они продолжат процесс, который в итоге лишит защитников возможности вести фланкирующий огонь. Что изрядно упростит штурм и ворот, и стен.

С планом вылазки Сергея ознакомили ограниченно. Как любил говорить приятель Влакис, «довели в части, касающейся».

Сначала в открывшиеся ворота рванёт полсотни всадников, потом три сотни лучшей пехоты русов и нурманов, а затем – Сергей с Машегом. Верхами. И так же, верхами, будут прорываться к торговому пути. Если же конно проскочить не получится, то пеше добраться до бухты, где спрятаны суда русов, взять парусник по силам и идти на нём в Хузарское море, навстречу воинству булхацы Песаха. Ну, или добраться до какого-нибудь условно дружественного селения, парусник продать, купить лошадок и в том же направлении, но по тракту.

И как это постоянно случается, в реале всё пошло не по плану. Вернее, по плану, но – чужому.

Тихая ночь. Млечный Путь. Такой яркий, что можно даже собственные руки разглядеть. Запах…

Нет, запах был далёк от поэтического. Кожа, металл, пот человеческий и лошадиный. Запах азарта и страха. Всхрапнул чей-то конь, звякнуло железо, кто-то что-то уронил и был яростно обруган десятником. Шёпотом. Несколько сотен воев, скученных у ворот… Сжатая пружина боевой ярости…

Сергей услышал, как грюкнул о камни запорный брус. Тяжёлые створки начали расходиться почти бесшумно, масла не пожалели.

– Тише, девочка, тише, – Сергей наклонился и положил руку на шею кобылы.

Кобылка ему досталась резвая, но слишком беспокойная, для боя негодная. Впору вспомнить оставленного в Киеве Мара. Но может и хорошо, что тот остался в Киеве. Целей будет. Тем более сейчас Сергею предстоит не сражаться, а убегать.

– Пошли, пошли, – прокатилась над головами команда, зацокали по камням сотни копыт, всадники, десяток за десятком, наклоняя головы, чтобы не задеть вратную арку, покидали крепость, растворяясь в темноте.

И сразу за конными, полубегом-полушагом – пехота. Сначала нурманы Харальда, потом…

Потом по ту сторону ворот вспыхнул огонь. Сотни огней. И стрелы. Сотни стрел, огненных и обычных, посыпались на выехавших всадников, совсем к этому не готовых. Многие, впрочем, успели броситься врассыпную, прикрыться щитами. Но у коней щитов не было…

– Строй! Собрать строй! – перекрывая вопли и ржание, взревел Харальд. – Конных – в копья! Держа-ать!!!

Сергей не видел происходящего снаружи, только то, что можно было разглядеть в замочную скважину вратной арки, но опыта хватило понять: с той стороны их ждали.

Может, предал кто, может, сами догадались, но ромеи собрали ударный кулак как раз там, где нужно. Им нужно.

И прямо сейчас на нурманскую пехоту обрушится всесокрушающий удар ромейской тяжёлой конницы.

И он обрушился. Грохнуло, будто молния ударила прямо в ворота. Хруст, лязг, треск. Крики людей, визг коней…

Сергей услышал достаточно. Катафрактам не удалось порвать стену нурманских щитов. Северяне устояли. Грохнула баллиста на уцелевшей башне. За стеной сразу посветлело. И – вопли обожжённых, которые ни с чем не спутаешь.

– Машег! Уходим! – крикнул Сергей и отпустил кобылку, которая с места взяла в галоп, промчалась свободной (что удивительно) аркой, вынесла Сергея из крепости и взвизгнула от боли, когда он жёстко рванул повод, разворачивая её вправо, чтобы не врезаться в спину упёршегося в схватке хирда.

Да, нурманы устояли. Теперь, чтобы прорваться в крепость, ромеям требовалось опрокинуть хирд, что было очень непросто. Особенно когда конница потеряла разгон. В месиве ближнего боя преимущество было за нурманами. Тем более что часть всадников-русов вертелись рядом и осыпали катафрактов стрелами, в то время как остальные обстреливали скутатов-пехотинцев, изрядно их замедляя.

– Машег!

Хузарин тоже решил поучаствовать в бою.

– Машег! Уходим!

Промедление их чуть не погубило.

Со склона горы бегом ссыпалось с десяток пехотинцев-сфендонитов[41].

Но обстрелять друзей они не успели. Появление всадников стало сюрпризом и для них.

Ромея, неосторожно выскочившего на тропу, Сергей зарубил мимоходом. Остальные пустили в ход пращи. Пара снарядов поразила цель: один грохнул в щит Сергея, другой приложил его лошадку по крупу, отчего бедное животное лишь прибавило ходу. Скакавший вторым Машег развернулся в седле и продемонстрировал, как он умеет бить на звук раскручивающихся пращей. Боевой пыл сфендонитов тотчас угас.

Мчаться галопом по узкой тропе – ещё то удовольствие. Дороги Сергей практически не различал, полагаясь на лошадь, с которой он познакомился только вчера.

И кобылка не подвела. Никуда не свалилась, ни во что не врезалась, а через пару километров самостоятельно перешла с галопа на шаг, пропуская вперёд рвущегося в лидеры Машегова жеребца. Сергей не возражал.

До цели они добрались, когда начало светать. Тоже неплохо. Спускаться в темноте да ещё и с лошадьми было бы непросто, так что их оставили наверху. На время. Машег убедил Сергея, что идти сушей будет и быстрее, и безопаснее. Пара всадников привлечёт меньше внимания, чем судно «русской сборки».

Но вниз, в бухту, они всё же спустились. За припасами, стрелами, ну и просто поспать перед дорогой среди своих, в безопасности.

– Здрав будь, Варт!

Одним из «секрета», сторожившего спуск, оказался отрок, с которым они убегали после того, как потонул «Живущий боем».

– И ты будь.

– Из города?

– Да.

– И как там?

– Пока наш.

Во всяком случае, Сергей на это надеялся.

И, как выяснилось, надеялся он не зря. Утром, когда друзья, позавтракав со своими, стали собираться в дорогу, пришла добрая весть: русы сумели удержать город.

Главная заслуга в этом, несомненно, принадлежала нурманам Харальда. Они отбили не только катафрактов, но и подоспевшую пехоту.

Но свою роль сыграли и стрелки на стенах. Причём не только русы, но и присоединившиеся к ним добровольцы из городского ополчения. Население Самкерца осознавало, что будет, если город захватят ромеи. Как только стало известно, что Рёрех намерен договориться с представителями хакана о мирной передаче города (слухи об этом распространили намеренно), многие горожане выразили готовность помочь в обороне. О том, что мирный план реализуется, только если Сергей и Машег сумеют договориться с благочестивым Песахом, горожанам говорить, естественно, не стали.