Я снова открыла разум и мысленно потянулась к ней. Если исейчас она исцелила меня, нетрудно догадаться, в каком она состоянии. Еенастроение и магия связаны, а исцеление такого рода — очень мощное проявлениемагии.

Обезболивающие прекратили свое действие, и я буквальноворвалась в нее. Сейчас это стало почти легко. Волна эмоций нахлынула на меня,и это оказалось хуже, чем когда я воспринимала одолевающие ее ночные кошмары.Никогда прежде я не сталкивалась с эмоциями такой интенсивности.

Она сидела на чердаке церкви и плакала, сама до конца непонимая, чем вызваны слезы. Тот факт, что она сумела исцелить меня и врезультате я не пострадала, вызвал у нее чувство огромного облегчения и радости.Одновременно она ощущала ужасную слабость в душе и теле. Словно какая-то частьее выгорела дотла. Лисса понимала, что я приду в бешенство, узнав, что онаснова использовала свою силу, и это беспокоило ее. Лиссу пугал завтрашнийучебный день, необходимость притворяться, будто ей нравится общаться с теми,чьи интересы сводились к трате семейных денег и насмешкам над менее удачливымии популярными. Она не хотела идти на танцы с Аароном, не хотела ловить еговосхищенные взгляды, — не хотела, чтобы он прикасался к ней, онаиспытывала к нему лишь дружеское расположение.

Ничего такого особенного в этих переживаниях не было, но,по-моему, они действовали на нее гораздо сильнее, чем на обычного человека. Онане могла разобраться в них. не могла сообразить, как справиться с ними.

— С тобой все в порядке?

Она подняла взгляд и откинула прилипшие к влажным щекамволосы. У входа на чердак стоял Кристиан. Потерявшись в своих огорчениях, онадаже не слышала, как он поднимался по ступенькам. В ее душе вспыхнули влечениек нему и гнев.

— Все прекрасно! — огрызнулась она и, шмыгаяносом, попыталась остановить поток слез, не желая, чтобы он стал свидетелем ееслабости.

С бесстрастным выражением лица он прислонился к стене искрестил на груди руки.

— Хочешь… Хочешь поговорить?

Она издала хриплый смешок.

— Ты хочешь поговорить теперь? После того как я столькораз пыталась…

— Я не хотел этого! Это все Роза…

Он оборвал себя. Я вздрогнула: ну все, теперь мне конец.

Лисса встала и подошла к нему.

— При чем тут Роза?

— Ни при чем. — Он снова натянул налицо маскубезразличия. — Забудь.

— При чем тут Роза? — Лисса подошла ближе; дажезлясь на него, она ощущала, как ее неудержимо к нему тянет. И потом до неедошло. — Она заставила тебя? Сказала, чтобы ты прекратил эти разговоры сомной?

Он с каменным выражением лица смотрел прямо перед собой.

— Скорее всего, это было к лучшему. Я лишь усложнил бытвою ситуацию. Ты не достигла бы того, что имеешь сейчас.

— Как это понимать?

— А что тут непонятного? Господи! Сейчас люди живут иумирают по твоему приказу, ваше высочество.

— Ты впадаешь в мелодраму.

— Неужели? Целыми днями я слышу, как люди толкуют отом, что ты делаешь, что думаешь и что носишь. Что ты одобряешь, кого любишь,кого ненавидишь. Они — твои марионетки.

— Вовсе нет. Кроме того, я вынуждена поступать так,чтобы отомстить Мие…

Он закатил глаза.

— Ты даже не знаешь, за что мстишь ей.

Лисса снова разозлилась.

— Она подучила Джесси и Ральфа говорить всякие гадостио Розе! Я не могла допустить, чтобы злоязычие сошло ей с рук.

— Роза сильная. Она справилась бы.

— Ты не видел ее, — упрямо сказала Лисса. —Она плакала.

— Ну и что? Люди плачут. Ты плачешь.

— Но не Роза.

Он повернулся к ней с мрачной улыбкой на губах.

— В жизни не видел таких, как вы обе. Всегда такбеспокоитесь друг о друге. Ну, ее в какой-то мере можно понять — что-то вродепунктика стража, — но ты ведешь себя точно так же.

— Она моя подруга.

— Думаю, это слишком простое объяснение. — Онвздохнул, на мгновение впал в задумчивость, но тут же вернулся к своемусаркастическому тону. — Значит, ты мстишь Мие за то, как она поступила сРозой. Но ты кое-что упускаешь. Почему она сделала это?

Лисса нахмурилась.

— Потому что ревновала Аарона ко мне…

— Все гораздо сложнее, принцесса. С чего бы ейревновать? Она уже имела его. Ей не требовалось нападать на тебя, чтобыудержать его. Просто нужно было продолжать делать вид, что он для нее все. Воткак ты сейчас. — с кривой улыбкой добавил он.

— Ладно. Что еще, в таком случае? Почему она такстремилась разрушить мою жизнь? Я не делала ей ничего плохого… в смысле, довсего этого.

Он наклонился вперед, буравя ее взглядом льдисто-голубыхглаз.

— Это правда. Ты не делала… зато твой брат делал.

Лисса отшатнулась от него.

— Ты ничего не знаешь о моем брате.

— Я знаю, что он страшно унизил Мию.

— Перестань лгать!

— Я не лгу! Клянусь Богом или кем тебе угодно! КогдаМия была первокурсницей, я время от времени разговаривал с ней. Популярной онане была, зато обладала немалой хитростью. Она и сейчас такая. Работала в разныхкомитетах с членами королевских семей — танцы там и прочее в том же духе. Всегоне знаю. Но в одном из них она познакомилась с твоим братом, и они, типа,встречались.

— Это невозможно. Я бы знала. Андрей рассказал бы мне.

— А вот и нет. Он не рассказывал никому и ей велелпомалкивать. Убедил ее что это их маленькая романтическая тайна, хотя на самомделе просто не хотел, чтобы его друзьям стало известно, что он путается спервокурсницей, да еще и не из королевской семьи.

— Если ты узнал об этом от Мии, она могла все выдумать.

— Ну, не думаю, что она что-то там выдумывала, когда язастал ее плачущей. Спустя несколько недель она ему надоела, и он бросил ее.Сказал, что она слишком юная и он не может завязывать серьезные отношения сдевушкой, которая не принадлежит к королевской семье. Насколько я понял, ондаже не попытался как-то сгладить разрыв например, предложить «остатьсядрузьями» или что-то в этом роде.

Лисса чуть не набросилась на Кристиана.

— Ты не знал Андрея! Он никогда так не поступил бы.

— Это ты его не знала. Не сомневаюсь, он был очень милсо своей младшей сестренкой, более того, наверняка любил тебя. Однако в школе,со своими друзьями, он вел себя как такое же ничтожество, что и остальныекоролевские особы. Я замечал это, потому что замечаю все. Это легко, когда длядругих ты как бы не существуешь.