седые волосы были стянуты шелковым шарфом вокруг головы, на ней были темные очки, а на плече висела открытая соломенная сумка на кожаном ремешке. Седые волосы говорили о том, что она, должно быть, очень стара, но ее фигура была стройной и гибкой, и было что – то в том, как она одевалась – что было совершенно непохоже на все, что Шафран когда-либо видела раньше-и в том, как она держалась, что казалось неудержимо молодым.

Кто она такая? - Удивилась Шафран. И тут ее осенила ужасная мысль: Неужели это папин сюрприз? Он хочет, чтобы я познакомился с его новой женой?

Женщина поймала ее взгляд, улыбнулась и сказала: ‘Привет, моя дорогая. Меня зовут Шафран Кортни.’

У Шафран закружилась голова: - что она только что сказала?

- Шафран ... познакомься с Шафран, - сказал Леон, видя ее замешательство. - Это твоя бабушка, дорогая. Моя мать. Мы назвали тебя в ее честь.’

О, слава Богу за это! Шафран почувствовала огромное облегчение, но в то же время была ошарашена. Она никогда в жизни не встречала бабушку с дедушкой, а женщина, стоявшая перед ней сейчас, вовсе не была тем милым старым созданием, которое она всегда представляла себе бабушкой.

‘Я так рада, что наконец-то познакомилась с тобой, - сказала бабушка. - Иди сюда и обними меня.’

Шафран сделала, как ей было сказано, и ее окутал аромат, который казался невероятно пряным и таинственным, как будто его украли из самых сокровенных покоев султанского гарема. С каждой секундой Шафран все больше и больше увлекалась своей новообретенной родственницей.

‘По-моему, твоя одежда просто великолепна, - сказала она. - Сейчас середина лета,но ты выглядишь как огурец.’

Бабушка улыбнулась: - Спасибо, дорогая, как мило, что ты так говоришь. По правде говоря, я прожила в Северной Африке всю свою жизнь и давно поняла, что ходить в одежде, предназначенной для холодных, влажных дней в Англии, когда ты находишься прямо по соседству с пустыней Сахара, - это полный кошмар. Я знаю, что люди всегда говорят, что белые женщины не могут выжить на солнце ... Неужели у людей все еще есть эта сумасшедшая привычка одевать своих дочерей в шляпы, подбитые тяжелым красным фетром?’

- О да, многие девушки носят их, - сказала Шафран. ‘Но я никогда этого не делала.’

- Ну, это потому, что ты из семьи, которая действительно знает, как здесь жить. Лично я взяла пример с того, что наблюдала во время своих путешествий по Месопотамии, Эфиопии, Египту, Марокко ... по всему миру, на самом деле ... и приспособила местную одежду к своим вкусам и потребностям. Видишь ли, я художник. Поэтому мне нужна одежда, в которой удобно работать. Никаких корсетов. Никаких чулок. Я не могу заниматься этой ерундой, пока меня не заставят одеться.’

- Я согласна, - сказала Шафран. ‘Так приятно сбросить школьную форму и накрахмаленные платья и провести каникулы в бриджах для верховой езды или просто в шортах.’

‘Это моя девочка! Теперь, прежде чем мы пойдем дальше, нам нужно определиться с именами. Я знаю, что некоторые бабушки счастливы с “бабушкой” и “няней” или даже с " Нэн " – хотя и не в приличном обществе, я могла бы добавить. Но мне нравится, когда меня называют бабушкой. Так можем ли мы договориться об этом?’

- Конечно, бабушка, - сказала Шафран, радуясь неожиданной возможности сказать это слово.

‘Хорошо. А ты, мой мальчик, можешь звать меня мамой, или, если мы чувствуем себя особенно дружелюбно, Ма.’

- Да, мама, - устало ответил Леон, не заметив, как его мать подмигнула Шафран.

‘Ну что ж, хорошо, - сказала бабушка. ‘Теперь вы можете пригласить нас всех на ленч.’

Я думал, мы поедим в "Стэнли", - сказал Леон, когда они отъезжали от аэропорта в сторону Деламер-Роуд, где стоял новый отель "Стэнли". - Мутайга - неподходящее место для матерей и дочерей. В последнее время он стал еще более шумным, чем обычно. Парни раскачивались на светофорах, притворялись обезьянами, напивались на людях и снимали с себя всю одежду.’

‘О, но я люблю все это! - Воскликнула Шафран. Ночь, которую она всегда проводила в "Мутайге" перед тем, как сесть на самолет до Йоханнесбурга, была одним из самых ярких моментов всей поездки в школу.

- Ну, я уверена, что твоя бабушка не стала бы этого делать.’

- Ах, Леон, в самом деле!- Возразила бабушка. - Вряд ли я старая дряхлая дева. К пятнадцати годам я уже была замужней женщиной, к тому времени я уже пережила осаду Хартума, практически видела, как мой бедный дорогой отец был убит на моих глазах, и пережила несколько приключений с твоим собственным отцом, которые действительно не подходят для молодых ушей.’

- Бабушка!- Ахнула шафран, мгновенно забыв о Мутайге. ‘Как ты могла выйти замуж в пятнадцать лет? Это даже не законно!’

‘Это в Абиссинии, где мы с твоим дедом сыграли свадьбу. И я могу сказать, что это был отличный повод. На богослужении присутствовали император и сама императрица.’

Глаза Шафран широко раскрылись от изумления и восхищения. - Император ... и императрица?- ахнула она.

- О да, моя дорогая, мы с императрицей Мириам были лучшими подругами. Как и ты, она была достаточно добра, чтобы интересоваться тем, как я одеваюсь. Она часто приходила ко мне за советом, хотя в ее глазах я была скорее старой девой. Видишь ли, она вышла замуж в тринадцать лет.’

‘Боже мой.’

- Сколько тебе лет, Шафран?’

- Шестнадцать, бабушка.’

- Прекрасный возраст. Мне было шестнадцать, когда родился твой отец.’

- О, - сказала Шафран, которая теперь поняла, почему ее бабушка выглядела так необычно молодо.

- Как бы то ни было, - продолжал Леон, стараясь перевести разговор на более безопасную тему, - Мэйенс и Фред Тейт, которые управляют отелем с незапамятных времен – славный парень Фред, они часто сталкивались с ним во время войны – - только что привели его в порядок, и я должен сказать, что они проделали отличную работу, и ...

‘Ты была потрясена, когда дедушка сделал тебе предложение?- Спросила шафран, не обращая внимания на отца.

‘Ну, на самом деле он не просил меня об этом, - ответила бабушка. - Видишь ли,