была знаменитая улица «красных фонарей», где в витринах сидели полураздетые представительницы самой древней профессии. На каждом углу стояли такие же девицы, которым, видимо, не досталось места в витринах.

– Давай-ка узнаем, сколько это стоит, – сказал Алексей.

Славная девушка в обтягивающих полосатых брючках прощебетала, что за 100 марок любому из нас она гарантирует райское наслаждение в течение получаса. Удовлетворившись этой важной информацией, мы откланялись и вернулись к своему отелю. У входа мы встретили группу коллег из своего Института, которой, энергично жестикулируя, что-то интересное рассказывал известный маммолог профессор Я. Л. Бавли. Мы подошли поближе. Яков Лазаревич увлеченно описывал свой недавний визит на Риппербан и как раз упомянул, что одна девица, к которой он, хохмы ради, приценивался, согласилась уделить ему внимание за целых 50 марок за полчаса. Мы, возмущенные такой явной несправедливостью, уточнили, как выглядела девица и где состоялась беседа Бавли с ней. Стало ясно, что это была та же самая жрица любви.

– Странно, – сказал Алексей, – с нас она запросила в два раза больше.

– Ну, это понятно, – тут же отреагировал Яков Лазаревич. – Вы же лет на десять меня моложе, вот и амортизация дороже, – под общий хохот закончил он.

После конгресса мы с Лихачёвым поехали в Гейдельберг, где находился Немецкий центр исследований рака, – нас пригласил руководитель отдела канцерогенеза проф. Д. Шмель. Он проводил там юбилейную конференцию по оценке канцерогенного риска, на которую были приглашены также Ричард Долл и еще несколько участников конгресса в Гамбурге. Гейдельберг – старинный университетский город с протекающей через него рекой Некар и живописными развалинами средневекового замка. Конференция проходила в течение двух дней в старинном здании Гейдельбергской академии наук. В ней принимала участие принцесса Таиланда, которая сделала доклад, написанный, как сказал Лихачёв, её советницей по имени Матурос. На приём в одном из лучших ресторанов города принцесса приехала в сопровождении своей советницы и охраны, вела себя непринужденно, произнесла на хорошем английском языке тост, а в заключение пригласила участников конференции приехать на следующий год в Бангкок на конференцию, которую устраивает Министерство науки Таиланда под её патронатом. Алексей проявил решительность, подошел к принцессе, вызвав напряженность во взглядах и фигурах охранников, представился и сказал, что был бы рад принять участие в этой конференции. Принцесса передала Матурос визитную карточку Лихачёва и ответила, что позаботится о том, чтобы приглашение было послано в срок. Я не решился беспокоить принцессу, полагая, что напишу из Петербурга о своем желании посетить Таиланд. Потом закрутился с работой, вовремя не написал, в общем, так и упустил шанс побывать в этой стране. Храбрый же Лихачёв дважды побывал там по приглашениям принцессы, которые не забывала присылать ему симпатичная Матуроска, как ласково ее называл мой товарищ и коллега.

Сицилийские встречи

В октябре этого же года я выступал с докладом в Ачиреале (Сицилия) на конференции, громко называвшейся II Международным конгрессом по биоонкологии. Участников было немного – не более ста человек. Из знакомых был только Вальтер Пьерпаоли, с которым мы много говорили о мелатонине. Интересным человеком оказался известный онкоиммунолог Жорж Матэ, который меня расспрашивал о Лысенко и о том, как и кем финансируется в СССР наука. Конференция запомнилась тем, что ни одно мероприятие – заседания, обеды, приёмы – не начинались вовремя. Как-то нам сказали, что ужин будет где-то возле Этны, а перед этим в каком-то городке состоится церемония награждения премией, которую сицилийское правительство присудило нескольким ученым, участвовавшим в конференции. Все приехавшие на конференцию участники в назначенные 17.00 стояли у отеля, где сиротливо ожидал их один из трех автобусов. Минут через сорок появились остальные заказанные автобусы. Еще через полчаса появились организаторы конгресса. Не прошло и тридцати минут с момента их появления, как мы, наконец, поехали. Ехали около часа, уже стемнело. Приехали в какой-то городишко, где в здании мэрии состоялась церемония награждения. Среди удостоенных награды были Ж. Матэ, В. Пьерпаоли, какая-то американская дама (фамилию я не запомнил) и неожиданно для меня я. Мне вручили красивую, сделанную из серебристого металла доску, на которой было выгравировано по-английски: «XXIV премия Казали присуждена Вальтеру Анисимову за выдающиеся заслуги в изучении старения и рака. Катанья, Сицилия, 1990». Я поблагодарил за высокую честь, немного удивившись тому, что имя мое указано неверно. То же случилось и с Пьерпаоли, заявившим, что его обозвали Владимиром Пьерпаоли, и хотя он не считает это имя хуже своего, но нужно попросить хозяев исправить досадное недоразумение. Он забрал мою доску с красивой коробкой, в которую она была упакована, присоединил свою и отдал кому-то из членов оргкомитета, клятвенно заверившего нас, что всё будет исправлено и через день, самое большое – два, награды найдут своих героев. Ни на следующий день, ни через месяц, ни даже ко времени написания этих строк (спустя почти четверть века) мы с Пьерпаоли так своих досок и не дождались. В память об этой истории сохранилась фотография, на которой я демонстрирую только что врученный мне диплом коллегам.

После церемонии награждения мы еще куда-то ехали по горам в течение часа или двух. Наконец, в кромешной темноте в каком-то населенном пункте подъехали к ресторанчику, где нас явно не ждали, поскольку столы не были накрыты. Смертельно усталые, мы вернулись в отель часа в два ночи. Утром все зарубежные участники конференции в 9.00 были в зале заседаний. Хозяева, включая технический персонал, начали подтягиваться к десяти. Именно там я узнал о старинной итальянской поговорке: «В Милане опаздывают на пять минут, в Риме – на пятнадцать минут, на Сицилии – на час или навсегда!»

В один из дней, программа которого была посвящена исключительно клиническим вопросам, договорившись с организаторами, небольшая группа участников конференции поехала на микроавтобусе в Сиракузы. Запомнились хорошо сохранившийся греческий амфитеатр и руины римского театра, «уши Дионисия» – пещера со стоянкой неолитического человека, катакомбы, в которых замуровывали живьем первых христиан. Колоритный монах, продававший билеты в катакомбы, одной рукой брал деньги у посетителей, а второй рукой имитировал, что отрывает билеты. Потом он клал билет себе в карман и показывал, что можно пройти в храм, где был вход в катакомбы. Мы бродили по площадям древнего города, камни которого помнят самого Архимеда, разглядывали сувениры и всякое старье на живописных базарчиках, и приходили мысли о бренности быстротекущей жизни и краткости века человеческого…

«Собачья» онкология

Сразу после конференции в Ачиреале я полетел в Геную, где мне предстояло прочесть лекцию в Национальном институте рака. Принимавший меня старый знакомый «канцерогенщик» профессор Лоренцо Росси удивил своим новым увлечением – он консультировал ветеринарную