— Валери, а как звали вашего мужа?

Женщина помедлила, и мне даже показалось, что она мне не ответит.

— Арис, — одними губами прошептала она. — Моего мужа звали Арис Лайн-Этор, — и на ее прекрасное лицо налегла тень печали.

Теперь уже моя очередь пришла извиняться.

— Простите, я не хотела тревожить воспоминания, — пробормотала я, виновато опустив голову.

— Все в порядке, — холодно произнесла Валери. — Все уже давно в прошлом.

Она неожиданно тепло улыбнулась.

— Знаешь, а Эдмонд очень на него похож, — она прикрыла глаза и добавила. — И Бернар тоже несколько его напоминает, — женщина внезапно кинула на меня острый взгляд. — Но ты привыкла называть его Леонард.

Я нервно потопталась. Вспомнилось предостережение Велора: не говорить о Лео-Бернаре при Валери. Я попыталась сменить тему.

— А Эдана? — я вопросительно наклонила голову, а женщина снова оторвала взгляд от рыбы, разделыванием которой была занята.

— Эдана похожа и на меня, и на Ариса, — улыбнулась Валери. — А Велор… — она вновь захохотала, словно колокольчики зазвенели. — Мой второй сын — моя точная копия!

Я кивнула в знак подтверждения, сама это заметила при первой же встрече с женщиной.

— Даже удивительно, — снова занялась готовкой Валери, — у них с Эдмондом совсем небольшая разница в возрасте, но Велор… Он был совсем иным ребенком! Мягкий, заботливый, любил, когда я ему читала. Ты знала, что он довольно сносно поет? — спросила меня, лукаво улыбаясь, женщина.

— Велор? Поет? — мои глаза расширились от удивления, а в голове заплясали мысли: «Мягкий, заботливый? Кто? Этот высокомерный и несносный брюнет?!».

— Да, поет, — Валери, наморщив нос, вернулась к готовке. — Спроси его об этом при случае, — улыбнулась женщина, а я еле сдержала смешок: «Даже представить себе не могу, что сделает со мной Велор, попроси я его спеть…»

Помолчали.

— Я заметила, — с осторожностью протянула Валери, и я напряглась, предчувствуя нечто неприятное, — вы с Велором много времени проводите вместе.

Я потупила взгляд, укладывая нарезанные тонкими пластиками томаты в мисочку.

— Мы же живем в одном доме, — попыталась оправдаться я и сама того не ожидая покраснела как рак.

— Я не об этом, — Валери таким резким движением обезглавила рыбину, что я вздрогнула. — Вы много общаетесь.

Я чуть не расхохоталась: «Мы с Велором общаемся? Я вас умоляю!»

— Отнюдь, — подавив нервный смешок, ответила я. — Нам довольно сложно общаться, — Валери еще парой резких, я бы даже сказала опасных, движений разделила рыбу на несколько частей.

— И, тем не менее, у меня создалось впечатление, что между вами возникла обоюдная симпатия.

На этот раз смешок я сдержать не смогла, и Валери удивленно воззрилась на меня.

— Извините, — взяла я себя в руки. — Валери, я глубоко сомневаюсь, что ваш сын испытывает ко мне симпатию!

Велор хоть и вел себя в последние дни довольно сносно, но допустить мысль о том, что брюнет может чувствовать ко мне что-то помимо глубокого презрения…

«Да это же фантасмагория чистой воды!!» — внутренне посмеялась я.

— Ну, раз так, — примирительно протянула мать семейства, — то я рада.

Я, собирая овощные отходы в пакетик, замерла: «Что она имеет в виду?», а Валери, словно почуяв мое недоумение, продолжила.

— Мой сын должен выбрать себе женщину из своего круга, — холодно произнесла она, выкладывая натертые специями куски рыбы в глубокую форму для запекания. — Передай, пожалуйста, овощи, — кивнула она, и я пододвинула к ней несколько мисочек.

«Как-то это не толерантно прозвучало…» — скривилась я, и женщина, словно вновь уловив мое недоумение, пояснила.

— Я не имею ничего против тебя, — поспешила оговориться она. — Даже не смотря на то, что ты из людей.

Я потупилась, отчего-то почувствовав себя человеком второго сорта.

— Но я не пожелала бы своему сыну такого горя — потерять возлюбленную. Тем более, я не понаслышке знаю, что это такое, — Валери вымыла руки и повернулась ко мне. — Ведь ты состаришься и умрешь лет через шестьдесят-семьдесят, а Велор… Велор может жить вечно, если захочет. И мне, как матери, хотелось бы верить, что захочет.

У меня в душе неожиданно что-то перевернулось, я судорожно сглотнула и сжала кулаки так, что ногти впились в ладони. Валери легко подошла и положила свою теплую ладонь мне на плечо.

— Прости, милая, я, наверное, слишком резка. Но я считаю тебя сообразительной и неглупой девушкой и горячо надеюсь, что ты оправдаешь мои ожидания и не заставишь моего сына страдать.

Я с еле сдерживаемым ужасом смотрела на эту прекрасную и статную даму.

— Все в порядке, Валери, — ломано произнесла я, ведь слова давались мне с большим трудом. — Уверяю вас, я буду разумна.

Женщина улыбнулась.

— Благодарю за понимание, — кивнув, тихо промолвила она. — И спасибо, что помогла приготовить ужин! — как ни в чем не бывало, пропела Валери, заглядывая в окошко духового шкафа. — Думаю, у нас все получилось как нельзя лучше.

Я кивнула и, будучи словно во сне, вышла из кухни. В голове было на удивление пусто, а в груди резало и кололо так, словно Валери воткнула мне кухонный нож, которым разделывала рыбу, промеж ребер.

Вернувшись в гостиную, я подсела к Леонарду в надежде, что его волшебное биополе исцелит мою кровоточащую рану, но напрасно.

Чем закончился фильм, я не знаю, была слишком погружена в свои мысли. Эдана и Лео по окончании что-то долго и бурно обсуждали, очевидно, сюжет, но я совсем их не слушала.

— Лиза, — потрясла меня за плечо девушка. — Что с тобой? Ты словно замороженная, — с подозрением уставилась она на меня.

Я помотала головой.

— Нет, все в порядке, — попыталась улыбнуться я. — Пойду, пожалуй, наверх.

Ребята таращились мне в спину во все глаза, и только я вышла из гостиной, как послышался встревоженный шепоток Эды.

* * *

Ужинала я в таком напряжении, что кусок в горло не лез. И виной этому был не только недавний разговор с Валери, но и Эдмонд который, очевидно, решил добить меня окончательно, ведь он привел на ужин Нину.

Никто из присутствующих не возражал против ее нахождения здесь, и я полагала, что это отнюдь не из-за доброты душевной. Причиной согласия ужинать за одним столом с рабыней была я и моя принадлежность к человеческой расе.

Валери, однако, нехорошо прищурилась, когда Эдмонд, смеясь и шутя направо и налево, небрежно приказал Нине сесть за стол, сказав при этом, чинно откланявшись:

— Дамы и господа, ужин подан!