– Согласен, – с жаром подхватил Кеша, – у женщиныдолжно быть что-то такое, тут и здесь!

– Правильно, – кивнул Дегтярев, – мне тоже таккажется, что лыжная палка не вызывает никаких эмоций!

Я уставилась на полковника. Скажите, пожалуйста! Кто бымог подумать, что женщины вообще способны вызвать у него какие-то эмоции!

Зайка оглядела стол, было видно, что ее мучают сомнения, нопотом она уцепила кусок кулебяки и сообщила:

– Не так уж и страшно носить тридцать восьмой размер.

– У меня шестьдесят второй, и ничего, – встряла нек месту Марго.

Зая отложила пирог и уставилась на парикмахершу:

– Пусть Оля не обижается, но ей далеко до вашей красоты,милая Марго, – протянул Федор.

Заинька вновь схватила кулебяку, запихнула ее в рот и вдругспросила:

– Федор, вы всерьез насчет красоты?

– Конечно, – изумился рароэнтолог, – мне нажизненном пути еще не встречались такие удивительные женщины, как Марго!

Я затаила дыхание: ну и ну! Полковник и Кеша, разинуврты, глядели на Федора. Марго, вспотев от смущения, пробормотала:

– Ну что вы, Федор, тут помоложе и поинтересней девушкиприсутствуют, я так, старая калоша!

«Академик» со стуком опустил ложку в тарелку.

– Никогда не мог понять мужчин, охотящихся за нимфетками.Может, покажусь вам безнадежным идиотом, но в первую очередь я ценю женщину каксобеседницу, друга, человека, который может направить, дать совет, предостеречьот ошибок. Такой была моя мама, после ее смерти я чувствую себя неприкаянным.

Теперь челюсть отвисла у Марго. В столовой наступилатишина, прерываемая лишь мерным сопением Хучика. Я покосилась на мопса: ужне заболел ли он? Все собаки, как обычно, устроились у стола в надежде на то,что им перепадут сладкие кусочки, а Хуч отчего-то отполз в самый дальний уголдивана. Внезапно Зайка встала, прихватила горсть конфет и, сказав:

– Похоже, мне следует пересмотреть кое-какие своипринципы, – ушла из столовой.

Кеша вскочил и схватил «академика» за плечо.

– Федя, умоляю, поживи у нас еще, ты удивительно действуешьна Заю! Да она на человека стала похожа, просто расцвела, неужели есть начнет!И рыдать прекратила.

«Академик» кивнул:

– Я не зря думал над заклинанием, конечно, не удалосьлишить Ольгу аппетита, но кое-какой успех есть. А насчет пожить… – Онпокосился на Марго и продолжил: – Да с огромным удовольствием!

Около полуночи Маня заглянула ко мне.

– Хуч заболел.

– Ты уверена? – забеспокоилась я.

– Ну, конечно, – протянула девочка, – тольконемного непонятно.

– Что тебя насторожило?

– Он отказался от ужина, даже не притронулся к рису скурицей.

Наши собаки едят не сухой корм, а кашу с мясом, суп, творог,йогурты, пьют обезжиренное молоко, кефир, простоквашу. Еда всем подаетсяодинаковая, разнятся лишь порции. Банди и Снапи получают «пайки» в тазиках,Черри в миске, Хучик в плошке, а Жюли в розетке. И все, кроме Хуча, оченьдовольны. Мопс же считает подобное положение вещей несправедливым, он ощущает всебе силы на то, чтобы слопать порции Банди и Снапа, причем обе вместе. Нозлые хозяева, помня о том, что ожирение – верный путь к скорой смерти, совершенноне считаются с желаниями мопса. Для Хучика момент, когда перед носом возникаетеда, самый сладкий за весь день. От риса с курицей он не отказался бы никогда.Неужели ему так плохо?

– Эй, Хучик! – крикнула я.

Мопс мигом явился на зов.

– Смотрится совсем здоровым, – пробормотала я.

– То-то и оно! – воскликнула Маня. – Температуранормальная, нос холодный и влажный, глазки чистые, ушки тоже, и вообще, онтолько что за Жюли гонялся, все как обычно, только ужинать отказался.

Я посмотрела на Хучика и сказала:

– Не о чем пока волноваться, собаки иногда устраивают себеразгрузочные дни, они умней людей. Мы едим бесперебойно, даже тогда, когда ненадо, а животные умеют сдерживаться.

– Согласна, – кивнула Маня, – только это не проХуча. Что-то до сих пор ему не приходило в голову посидеть на диете.

– Давай подождем до завтра и, если утром он не кинется кмискам, вызовем врача, – предложила я.

На том и порешили. Ночь у нас прошла совершенно спокойно.Мопс прохрапел у меня под одеялом, и я подумала, что все в полном порядке. Ноутром Хучик опять отказался от корма, глянул на творог и поковылял прочь. Зная,что он не слишком любит молочные продукты, я открыла холодильник, досталаоттуда батон свежайшей «Докторской» колбасы, отрезала кусочек и крикнула:

– Хучик, на!

Мопс медленно пришел назад, понюхал розовый кружочек раз,другой, третий, потом отвернулся. На его складчатой морде появилось выражениеотвращения. Хуч чихнул, потом сел, наклонил голову набок, затем встал,послышались квакающие звуки.

Я схватила телефон. Похоже, он и впрямь заболел,отказался от еды, а теперь еще его и тошнит!

Несмотря на то, что на улице пылала жара, я поехала вветеринарную клинику, закутав мопса в плед. У подъезда нас встретилДениска и сказал:

– Только спокойствие, сейчас возьмем все анализы, сделаемУЗИ и тогда посмотрим.

Хучик стоически вытерпел неприятные процедуры, даже неподумал особо сопротивляться, когда лаборантка стала брать у него кровь.

– Молодец, – похвалил мопса Дениска, потом взял состола коробочку, вытащил оттуда желтый кругляшок и протянул Хучу: – На,угощайся, заслужил!

Мопс вздрогнул, чихнул и отошел в сторону.

– Ты чего? – изумился Денис. – Это же твои любимыесырные дропсы!

Но Хуч забился под стул и недовольно заворчал.

– Оставь его в покое, – вздохнула я, – видишь, чтотворится! Только бы не чумка!

– На чумку категорически не похоже, – заявилврач, – она начинается с респираторных проявлений, а тут ничего нет: нинасморка, ни кашля.

Часа через два консилиум ветеринаров, изучив анализы ипросмотрев результаты других исследований, решил: мопс здоров. Здоровее небывает! Просто образцово-показательная собака.