Говорили мы долго. Дядя Витя был в средней степени опьянения и все пытался удариться в воспоминания о своей молодости. Время от времени он спрашивал, по какому поводу я звоню. Семь раз я ему напоминала о просьбе приехать за нами на остров не далее как завтра. В крайнем случае – послезавтра. Он все время соглашался и возвращался к дням своей молодости. Тем не менее я смогла выяснить все что хотела и оставить последнее предложение за собой:

– Ждем завтра.

Далее телефон замолчал. Заряжать его уже не было смысла. У сына на счете кончились деньги.

Вполне довольная собой, я выключила свет и выскользнула из комнаты. За дверью Наины Андреевны слышалось тихое бормотание. Я негромко позвала ее по имени – бормотание стихло. Наверное, старушке что-нибудь снилось.

Костер был небольшим. Сосновые сучья отстреливались искрами, и те, взлетев, незаметно гасли. Четыре пенька и три доски служили прекрасными лавочками. Рядом на всякий случай стояло ведро с водой. Не сомневаюсь – предусмотрительность моего мужа. Разговор велся тихий и неспешный – все завороженно смотрели на костер. Конечно, посиделки на даче обожаемы всеми. В них некий особый уют домашнего очага, но на природе. А здесь было что-то от первобытных костров предков: манящая глубина почти черного звездного неба, круглый сияющий диск луны, разделенный стволами сосен на полосы, темный, загадочный лес со всеми его ночными шорохами и звуками, заставляющими сжиматься от страха сердце, но страха, какого-то томительно-желанного, что ли… Темнота вокруг костра и пугала, и непреодолимо манила к себе. Всполохи пламени выхватывали знакомые лица и делали их удивительно красивыми. Душа надрывно пела без слов. Наташкин подбитый глаз загадочно светился, за свой заплывший – не ручалась. Надеялась, что в темноте он и меня не портил. Особенно в профиль. Прижавшись ближе к Димке, я зябко передернулась, представив, как жутко сидеть у костра ночью в одиночестве. И пожалела Валерия. Впервые за все время. Только бы пережить эту ночь. Завтра все встанет на свои места. Если, конечно, моя задумка удастся…

Костер постепенно догорал. Пламя почти не сопротивлялось неизбежному концу. Время от времени огонь еще вспыхивал, находя лакомый кусочек не сгоревшей до конца деревяшки, но ненадолго. В плотных рядах наметилось оживление. Откуда-то появилась картошка, рыба, завернутая в фольгу, какие-то кулечки и пакетики. Мужская часть компании доказывала свою жизнеспособность в мини-экстриме. Наталья попробовала внести коррективы, но ее живо осадили – «Не балуй! Кого учишь?». Недолго думая, принялись заново отмечать мой вчерашний день рождения. Я не возражала – запах печеной картошки вперемежку с шашлыком из свиных ребрышек, сосисок и, кажется, куриных грудок забивал запах печеной рыбы и проблески угрызений совести. Это немного напоминало «пир во время чумы».

А вот хозяева упорно отвергали нашу компанию и, видимо, жаждали одиночества больше хлеба насущного. Юля в очередной раз отказалась спуститься вниз, несмотря на уговоры Натальи. Не возымел должного действия и коронный довод, что все мужики, исключая наших, – козлы. Я не удивлялась. Юльке было, о чем подумать. Слава Богу, что все так хорошо кончилось. Хотя нет. Еще не кончилось.

По задуманному мной и подругой плану с искренним, как нам казалось, сожалением в голосе и в перерывах между тостами и едой Наталья завела тяжелый разговор о необходимости сматывать удочки. К моему удивлению, уговаривать никого не пришлось. Рациональный Борис, просчитав все положительные и отрицательные стороны нашей поездки, счел дальнейшее пребывание на озере нашей команды излишним, если… Если только не сменить место дислокации. Устроиться, например, на турбазе, взять пару лодок и махнуть дикарями в места не столь отдаленные. Должна же женская половина оценить красоту рыбацких восходов и закатов. Помимо Березовского есть и другие плесы.

– У меня на даче собака охрипнет выть с тоски на твои рыбацкие закаты! – не выдержала Наталья. – Всю рыбу не переловишь! Червяков не хватит.

– А мы используем твой редкостный дар, – улыбаясь, ответил Борис, стянув у жены из-под носа помидор. Та вопросительно подняла на него здоровый глаз, не зная, стоит ли считать эту фразу комплиментом. – Да, моя милая. – Борис на всякий случай вернул жене помидор. – Выплывем с тобой на середину озера, гаркнешь там что-нибудь на полную мощность – вся рыба кверху брюхом!

Наталья медленно поднялась, медленно отряхнулась, оглянулась по сторонам и быстренько уселась назад. Костер догорел, угольки подернулись пеплом, и темнота подступила еще ближе. Но была уже не столь непроглядной, как при ярком свете костра. Росшие вокруг деревья и кусты обрели жуткую материальность. Их темные силуэты наводили мысли о всякой нечисти, только и ждущей удобного случая, чтобы цапнуть за… Да за что угодно!

Очевидно, подобные мысли пришли в голову и Наталье. Решив не лезть на рожон, она просто-напросто замолчала. Борис аккуратно укутал ее своей ветровкой и чмокнул в щеку. Она не отреагировала. Он легонько потряс ее за плечи. Наташка посмотрела на него с недоумением и, как бы спохватившись, протянула ему свою тарелку, торопливо накладывая на нее все подряд.

Молодежь захихикала, и тут Наташка выкинула вперед правую руку – чистый плагиат, жест, позаимствованный у ряда памятников Владимиру Ильичу Ленину, неустанно призывающего вперед к победе коммунизма. За этим непослушные губы подруги произнесли только одно слово:

– Там!

Все невольно примолкли и обернулись. «Там» никого не было. А если и был, то его надежно скрывали кусты. Мужская половина, вскочив в припадке храбрости, решила доказать беспочвенность Натальиного заявления и строем прочесать лесные угодья в указанном направлении. Наш дружный визг этому помешал. Последовали уговоры с требованием немедленно прекратить истерику, сопровождавшиеся предложениями взглянуть как следует в ту сторону и весело посмеяться над своими страхами. Лешик даже подал пример – как именно следует смеяться. В наступившей тишине это прозвучало особенно жутко. Хорошо, что он быстро сие понял и повернул лицо туда, куда смотрели все: между деревьями плыла фигура в белом. Язык не поворачивался назвать ее человеческой.

Я попыталась спрятаться на груди у Димки, но мешала Аленка, непостижимым образом сиганувшая к нему на руки. «Боливар не выдержит двоих!» – мелькнула умная мысль. Борис был занят – прикрывал голову и лицо жены своей курткой, пытаясь уберечь нервную систему жены, а следовательно, и свою, от лишних потрясений. Лешик излучал неподдельный интерес к сверхъестественному явлению и, казалось, был готов последовать за ним в туманную даль. Я отступила в сторону и столкнулась с сыном, судорожно вцепившись в его руку.

– В этом сезоне в моде белые балахоны модели «саван», – нервно прошептал сын. – Не бойся, ма, я с тобой. Но главное – что и ты со мной… – Видение, медленно направлявшееся к нам, застыло и также медленно растаяло за кустами. Напоследок в лунном свете особенно ярко мелькнули фрагменты белой одежды. – Просмотр окончен, – констатировал Вячеслав. – Прошу всех уносить ноги.

Я послушалась как-то сразу. Но только ногами. Они явно стремились к дому, тогда как руки судорожно пытались убрать остатки пиршества. Наташка помочь не могла – трудно было найти лазейку для головы, основательно замотанной в куртку. Алена наотрез отказалась слезать с рук отца, и он излишне бодрым голосом, неуместным на темной поляне в темном лесу, отдавал указание Вячеславу, как правильно заливать костер. Пока тот внимательно слушал ЦУ, Борис, недолго думая, вылил на кострище все ведро разом. Угли зашипели, густой дым столбом повалил вверх.