– Я не хочу красоты, а что касается морального права слинять отсюда, думаю, мы его выстрадали, – убежденно заявила я и встала. – Ты посиди, а я попытаюсь заглянуть в это строение… – Внимательно оглядев сараюшку, не нашла ни одной щелочки, в которую можно было бы хоть что-то разглядеть внутри. Замок на петлях имел внушительный вид, не допускающий никаких мыслей о попытках избавиться от него. Но руки прямо чесались, и я все же потянула за дужки. В ту же минуту ступеньки рухнули вниз – и я вместе с ними. Не хочется думать, чем бы это кончилось, но Димка, не решившийся оставить меня без присмотра, успел подхватить меня под руки. Отделалась легко – парой не очень глубоких царапин. – С завтрашнего дня буду худеть, – простонала я, болтая ногами в воздухе и стараясь сбросить вниз навязчивый огрызок гнилой ступеньки.

– Идем отсюда. – Команда Димки возражений не допускала. – Пора зализывать раны! – Он мотанул меня на девяносто градусов в сторону, поставил на песок и промокнул обрывком сарафана царапины. Тихонько подул на них, слегка поцеловал и заявил: – Заживет как на собаке! Дома обработаем перекисью. Ах, да! Ее нет. Ну тогда зеленкой. Будешь похожа на Аленку еще больше.

Пока муж привязывал полоской сарафана пострадавший шлепанец к раненой ноге (захватывающее зрелище!), я тайком от него завернула капкан в остатки оборки и прихватила с собой. Мало ли – вдруг пригодится!

Назад мы ковыляли медленно, но верно. Разрабатывая планы на предстоящую ночь. Я – про себя, муж – вслух. Честно говоря, Димка намеревался спать спокойным сном, чего и мне желал. Он не верил в возвращение вчерашних пришельцев. Считал, что они сделали свое черное, а может быть, и благородное дело – кто его разберет, и слиняли. Возвращаться им нет смысла. В принципе я была с ним согласна, но меня слегка грызла обида, ибо я кое-что сделала для торжества справедливости. Не думаю, что Димка погладил бы меня за это по головке. Посему ему вообще не возражала. Главным образом рассуждала о том, что в последнюю или предпоследнюю – в зависимости от того, как развернутся события – ночь спать грешно. Надо наслаждаться Селигером. Он справедливо заметил, что наслаждался им в процессе рыбалки, когда мы отсыпались. Вот здесь, конечно, можно и поспорить… Но в конце концов есть Наташка. Та все поймет как надо, а чтобы меня оправдать, обвинит в чем угодно всех, вплоть до президента Соединенных Штатов Америки. Уверена, даже он не скоро отмоется.

До особняка мы добрели почти в девятом часу вечера. К этому времени Валера притомился. Выть и вопить перестал, ругаться продолжал, но скучно и односложно. Что хорошо – не матом. Может быть, поэтому ему никто и не мешал. Человека можно понять. В одно мгновение разорился.

Пиная пустую двухсотлитровую бочку из-под остатков бензина, он сыпал одиночными оскорблениями в адрес «урода», «стервы», «этой сволочи» и «той стервы». Заметив нас, пообещал:

– Урою их всех!

Мы покорно согласились и пошли дальше. Зеленцов отвернулся к бочке и продолжил пинки. Мне стало его жалко. Ну хоть бы кто-нибудь помог человеку!

– Сам справится, – тихо сказал Димка. – Не стоит ему мешать. Состояние депрессии еще хуже. Впрочем, можно вколоть ему успокоительного. Надо взять из арсенала Наины Андреевны. Сейчас попробуем…

Весь народ, за исключением Юли и Наины, мирно сидел на крыльце. Наше появление встретили вяло – без бурного восторга.

– У нас света нет, и не будет, – грустно подвела итог Алена. – Бензин утек. Все более-менее покалечены, включая, как вижу, и папика. О-о-о! У тебя новые раны! На Лешку тоже свалилась большая неприятность в виде родной мамочки. Теперь у него разбит нос, и он говорит на русском языке, но как француз. Уплывать нам не на чем. Продовольственные запасы скоро протухнут, а тебе, мамуля, следует немного удлинить сарафанчик. Показывать всем, кому ни попадя, нижнее белье в твоем возрасте не очень прилично.

– Напоминать женщине о ее возрасте – вот что неприлично, – проворчала Наташка. – Проходите, присаживайтесь… Ир, тебе в твоем мини-сарафане лучше сесть внизу. Хоть Америки ты не откроешь, но кое в чем твоя дочь права. А внизу можно опасаться лишь любопытных диких насекомых да Валерки. Но ему все по бочке. Полтора часа по ней лупит – душой отдыхает. Я было испугалась. Ну, думаю, стресс, наследственность плохая… А выяснилась, что Наина всю жизнь была человеком разумным. Ученую степень имеет. Но свихнулась элементарно. Не от знаний, а на почве климакса…

– А где Юлька? Что же вы ее одну бросили? Или она со свекровью? – поинтересовалась я, даже и не пытаясь присесть.

– Юлька заперлась наверху в своей комнате и выходить оттуда не собирается. Яростно шипит, чтобы ее оставили в покое. Набралась положительного опыта и в одиночку придвинула к двери диван. Интересно, а в ее роду есть сумасшедшие? – вяло поинтересовалась Наташка и, взглянув на меня, продолжила: – Я бы посоветовала тебе все же переодеться, пока светло. Да и твоему рыцарю, – она кивнула на Димку, столбом стоявшему рядом со мной, – не мешало бы перевязку сделать. Насколько поняла, это он твои цвета на ноге таскает? Сшей ему из остатков сарафана трусы.

– Ты зачем сына придавила? – влез в разговор Димка, вспомнив старые обиды.

– «Зачем, зачем…» – зевнула Наталья. – Ну не нарочно же! После Бориного купания в средневековом серебряном озере и некоторых местных событий почувствовала настоятельную потребность отдохнуть. Не железная. Прилегла на диванчике, почитала – чувствую, совсем притомилась. Странный детектив – на каждой странице по трупу. Не заметила, как заснула. Веришь, приснилось, что лежу на вашей большой кровати, входите вы с Борисом. Умом я понимаю, что койка чужая, а освобождать ее не хочется. Ну я и говорю мужу: мол, давай скорей занимай место, я подвинусь. И подвинулась… Лешка как раз растянулся на полу перед диваном – пытался выудить из-под него свой журнал. Ну-у-у, я и припечатала его носом к полу. Минут десять не могли кровь остановить. Одно утешает – кровать я все же отстояла!

– Давайте-ка все поднимайтесь, – сурово произнес Димка. – Надо проверить мобильники. Может, у кого-нибудь осталась зарядка? От хозяев, насколько понимаю, толку никакого. Следует поискать керосиновые лампы и свечи.

– Лучше поискать канистру с бензином, – нехотя произнес Борис. – Помните, две штуки наливали для катера. Взяли-то только одну. Кто вторую убирал? – Вопрос повис в воздухе.

– Будем ужинать в романтической обстановке при свечах, – успела предсказать Алена.

Вскочивший на ноги Славка перевел все внимание на себя, заявив, что не доставит ей такого удовольствия. Вспомнил, что канистру запрятали в прибрежных кустах. Если привидение ее не нашло, есть шанс поспать при электрическом свете три-четыре ночи.

Поднялся страшный гвалт. Пелена расхлябанности слетела со всех разом. Славку клеймили позором за то, что раньше не сказал о заначке, за то, что только ненормальные спят по ночам с зажженной люстрой, и за то, что собирается провести в этом сумасшедшем доме еще три-четыре дня.

– Да я от вас раньше сбегу! – заорал сын. – Вплавь на тот берег! Что б я еще когда-нибудь куда-нибудь поехал с такой компанией! – Тут уже возмутилась я и сказала, что он меня обидел, поскольку я тоже в этой самой компании: и вообще, и душой. Тогда Славка предложил мне составить компанию лично ему и воспарить имевшейся у меня душой вместе с ним на другой берег. Сразу же хор возмущенных голосов загалдел, что я плохо воспитала сына. Но вскоре все утихли, поскольку Валерка перестал тамтамить в бочку. – О! Перерыв на ужин! – обрадовался сын, забыв про вспышку гнева. – Ленка! Быстро на кухню. Мамочке нельзя – у нее еще не кончился второй день дня рождения. Помнится, в прошлый раз оно у тебя на неделю затянулось…