— И напиться-то вг`емени не дадут! — отвечалВаська Денисов. — Целый день то туда, то сюда таскают полк. Дг`аться — такдг`аться. А то чог`т знает что такое!

— Каким ты щеголем нынче! — оглядывая егоновый ментик и вальтрап, сказал Несвицкий.

Денисов улыбнулся, достал из ташки платок,распространявший запах духов, и сунул в нос Несвицкому.

— Нельзя, в дело иду! выбг`ился, зубы вычистили надушился.

Осанистая фигура Несвицкого, сопровождаемаяказаком, и решительность Денисова, махавшего саблей и отчаянно кричавшего,подействовали так, что они протискались на ту сторону моста и остановилипехоту. Несвицкий нашел у выезда полковника, которому ему надо было передатьприказание, и, исполнив свое поручение, поехал назад.

Расчистив дорогу, Денисов остановился у входана мост. Небрежно сдерживая рвавшегося к своим и бившего ногой жеребца, онсмотрел на двигавшийся ему навстречу эскадрон.

По доскам моста раздались прозрачные звукикопыт, как будто скакало несколько лошадей, и эскадрон, с офицерами впереди почетыре человека в ряд, растянулся по мосту и стал выходить на ту сторону.

Остановленные пехотные солдаты, толпясь врастоптанной у моста грязи, с тем особенным недоброжелательным чувствомотчужденности и насмешки, с каким встречаются обыкновенно различные роды войск,смотрели на чистых, щеголеватых гусар, стройно проходивших мимо их.

— Нарядные ребята! Только бы на Подновинское!

— Что от них проку! Только напоказ и водят! —говорил другой.

— Пехота, не пыли! — шутил гусар, под которымлошадь, заиграв, брызнула грязью в пехотинца.

— Прогонял бы тебя с ранцем перехода два,шнурки-то бы повытерлись, — обтирая рукавом грязь с лица, говорил пехотинец; —а то не человек, а птица сидит!

— То-то бы тебя, Зикин, на коня посадить,ловок бы ты был, — шутил ефрейтор над худым, скрюченным от тяжести ранцасолдатиком.

— Дубинку промеж ног возьми, вот тебе и коньбуде, — отозвался гусар.

Остальная пехота поспешно проходила по мосту,спираясь воронкой у входа. Наконец повозки все прошли, давка стала меньше, ипоследний батальон вступил на мост. Одни гусары эскадрона Денисова оставалисьпо ту сторону моста против неприятеля. Неприятель, вдалеке видный спротивоположной горы, снизу, от моста, не был еще виден, так как из лощины, покоторой текла река, горизонт оканчивался противоположным возвышением не дальшеполуверсты. Впереди была пустыня, по которой кое-где шевелились кучки нашихразъездных казаков. Вдруг на противоположном возвышении дороги показалисьвойска в синих капотах и артиллерия. Это были французы. Разъезд казаков рысьюотошел под гору. Все офицеры и люди эскадрона Денисова, хотя и старалисьговорить о постороннем и смотреть по сторонам, не переставали думать только отом, что было там, на горе, и беспрестанно всё вглядывались в выходившие нагоризонт пятна, которые они признавали за неприятельские войска. Погода послеполудня опять прояснилась, солнце ярко спускалось над Дунаем и окружающими еготемными горами. Было тихо, и с той горы изредка долетали звуки рожков и криковнеприятеля. Между эскадроном и неприятелями уже никого не было, кроме мелкихразъездов. Пустое пространство, саженей в триста, отделяло их от него.Неприятель перестал стрелять, и тем яснее чувствовалась та строгая, грозная,неприступная и неуловимая черта, которая разделяет два неприятельские войска.

«Один шаг за эту черту, напоминающую черту,отделяющую живых от мертвых, и — неизвестность страдания и смерть. И что там?кто там? там, за этим полем, и деревом, и крышей, освещенной солнцем? Никто незнает, и хочется знать; и страшно перейти эту черту, и хочется перейти ее; изнаешь, что рано или поздно придется перейти ее и узнать, что там, по тойстороне черты, как и неизбежно узнать, что там, по ту сторону смерти. А самсилен, здоров, весел и раздражен и окружен такими здоровыми ираздраженно-оживленными людьми». Так ежели и не думает, то чувствует всякийчеловек, находящийся в виду неприятеля, и чувство это придает особенный блеск ирадостную резкость впечатлений всему происходящему в эти минуты.

На бугре у неприятеля показался дымоквыстрела, и ядро, свистя, пролетело над головами гусарского эскадрона. Офицеры,стоявшие вместе, разъехались по местам. Гусары старательно стали выравниватьлошадей. В эскадроне всё замолкло. Все поглядывали вперед на неприятеля и наэскадронного командира, ожидая команды. Пролетело другое, третье ядро.Очевидно, что стреляли по гусарам; но ядро, равномерно-быстро свистя, пролеталонад головами гусар и ударялось где-то сзади. Гусары не оглядывались, но прикаждом звуке пролетающего ядра, будто по команде, весь эскадрон с своимиоднообразно-разнообразными лицами, сдерживая дыханье, пока летело ядро,приподнимался на стременах и снова опускался. Солдаты, не поворачивая головы,косились друг на друга, с любопытством высматривая впечатление товарища. Накаждом лице, от Денисова до горниста, показалась около губ и подбородка однаобщая черта борьбы, раздраженности и волнения. Вахмистр хмурился, оглядываясолдат, как будто угрожая наказанием. Юнкер Миронов нагибался при каждомпролете ядра. Ростов, стоя на левом фланге на своем тронутом ногами, но видномГрачике, имел счастливый вид ученика, вызванного перед большою публикой кэкзамену, в котором он уверен, что отличится. Он ясно и светло оглядывался навсех, как бы прося обратить внимание на то, как он спокойно стоит под ядрами.Но и в его лице та же черта чего-то нового и строгого, против его воли,показывалась около рта.

— Кто там кланяется? Юнкег` Миг`онов!Hexoг`oшo, на меня смотг`ите! — закричал Денисов, которому не стоялось на местеи который вертелся на лошади перед эскадроном.

Курносое и черноволосатое лицо Васьки Денисоваи вся его маленькая сбитая фигурка с его жилистою (с короткими пальцами,покрытыми волосами) кистью руки, в которой он держал ефес вынутой наголо сабли,было точно такое же, как и всегда, особенно к вечеру, после выпитых двухбутылок. Он был только более обыкновенного красен и, задрав свою мохнатуюголову кверху, как птицы, когда они пьют, безжалостно вдавив своими маленькиминогами шпоры в бока доброго Бедуина, он, будто падая назад, поскакал к другомуфлангу эскадрона и хриплым голосом закричал, чтоб осмотрели пистолеты. Онподъехал к Кирстену. Штаб-ротмистр, на широкой и степенной кобыле, шагом ехалнавстречу Денисову. Штаб-ротмистр, с своими длинными усами, был серьезен, как ивсегда, только глаза его блестели больше обыкновенного.

— Да что? — сказал он Денисову, — не дойдетдело до драки. Вот увидишь, назад уйдем.

— Чог`т их знает, что делают — проворчалДенисов. — А! Г`остов! — крикнул он юнкеру, заметив его веселое лицо. — Ну,дождался.