День был теплый, осенний и дождливый.Пространная перспектива, раскрывавшаяся с возвышения, где стояли русскиебатареи, защищавшие мост, то вдруг затягивалась кисейным занавесом косогодождя, то вдруг расширялась, и при свете солнца далеко и ясно становились видныпредметы, точно покрытые лаком. Виднелся городок под ногами с своими белымидомами и красными крышами, собором и мостом, по обеим сторонам которого,толпясь, лилися массы русских войск. Виднелись на повороте Дуная суда, иостров, и замок с парком, окруженный водами впадения Энса в Дунай, виднелсялевый скалистый и покрытый сосновым лесом берег Дуная с таинственною дальюзеленых вершин и голубеющими ущельями. Виднелись башни монастыря, выдававшегосяиз-за соснового, казавшегося нетронутым, дикого леса; далеко впереди на горе,по ту сторону Энса, виднелись разъезды неприятеля.

Между орудиями, на высоте, стояли сперединачальник ариергарда генерал с свитским офицером, рассматривая в трубуместность. Несколько позади сидел на хоботе орудия Несвицкий, посланный отглавнокомандующего к ариергарду.

Казак, сопутствовавший Несвицкому, подалсумочку и фляжку, и Несвицкий угощал офицеров пирожками и настоящимдоппелькюмелем. Офицеры радостно окружали его, кто на коленах, кто сидяпо-турецки на мокрой траве.

— Да, не дурак был этот австрийский князь, чтотут замок выстроил. Славное место. Что же вы не едите, господа? — говорилНесвицкий.

— Покорно благодарю, князь, — отвечал один изофицеров, с удовольствием разговаривая с таким важным штабным чиновником. —Прекрасное место. Мы мимо самого парка проходили, двух оленей видели, и домкакой чудесный!

— Посмотрите, князь, — сказал другой, которомуочень хотелось взять еще пирожок, но совестно было, и который поэтомупритворялся, что он оглядывает местность, — посмотрите-ка, уж забрались туданаши пехотные. Вон там, на лужку, за деревней, трое тащут что-то. Они проберутэтот дворец, — сказал он с видимым одобрением.

— И то, и то, — сказал Несвицкий. — Нет, ачего бы я желал, — прибавил он, прожевывая пирожок в своем красивом влажномрте, — так это вон туда забраться.

Он указывал на монастырь с башнями,видневшийся на горе. Он улыбнулся, глаза его сузились и засветились.

— А ведь хорошо бы, господа!

Офицеры засмеялись.

— Хоть бы попугать этих монашенок. Итальянки,говорят, есть молоденькие. Право, пять лет жизни отдал бы!

— Им ведь и скучно, — смеясь, сказал офицер,который был посмелее.

Между тем свитский офицер, стоявший впереди,указывал что-то генералу; генерал смотрел в зрительную трубку.

— Ну, так и есть, так и есть, — сердито сказалгенерал, опуская трубку от глаз и пожимая плечами, — так и есть, станут бить попереправе. И что они там мешкают?

На той стороне простым глазом виден былнеприятель и его батарея, из которой показался молочно-белый дымок. Вслед задымком раздался дальний выстрел, и видно было, как наши войска заспешили напереправе.

Несвицкий, отдуваясь, поднялся и, улыбаясь,подошел к генералу.

— Не угодно ли закусить вашемупревосходительству? — сказал он.

— Нехорошо дело, — сказал генерал, не отвечаяему, — замешкались наши.

— Не съездить ли, ваше превосходительство? —сказал Несвицкий.

— Да, съездите, пожалуйста, — сказал генерал,повторяя то, что уже раз подробно было приказано, — и скажите гусарам, чтобыони последние перешли и зажгли мост, как я приказывал, да чтобы горючиематериалы на мосту еще осмотреть.

— Очень хорошо, — отвечал Несвицкий.

Он кликнул казака с лошадью, велел убратьсумочку и фляжку и легко перекинул свое тяжелое тело на седло.

— Право, заеду к монашенкам, — сказал онофицерам, с улыбкою глядевшим на него, и поехал по вьющейся тропинке под гору.

— Нут-ка, куда донесет, капитан, хватите-ка! —сказал генерал, обращаясь к артиллеристу. — Позабавьтесь от скуки.

— Прислуга к орудиям! — скомандовал офицер.

И через минуту весело выбежали от костровартиллеристы и зарядили.

— Первое! — послышалась команда.

Бойко отскочил 1-й номер. Металлически,оглушая, зазвенело орудие, и через головы всех наших под горой, свистя,пролетела граната и, далеко не долетев до неприятеля, дымком показала местосвоего падения и лопнула.

Лица солдат и офицеров повеселели при этомзвуке; все поднялись и занялись наблюдениями над видными, как на ладони,движениями внизу наших войск и впереди — движениями приближавшегося неприятеля.Солнце в ту же минуту совсем вышло из-за туч, и этот красивый звук одинокоговыстрела и блеск яркого солнца слились в одно бодрое и веселое впечатление.

Над мостом уже пролетели два неприятельскиеядра, и на мосту была давка. В средине моста, слезши с лошади, прижатый своимтолстым телом к перилам, стоял князь Несвицкий.

Он, смеючись, оглядывался назад на своегоказака, который с двумя лошадьми в поводу стоял несколько шагов позади его.

Только-что князь Несвицкий хотел двинутьсявперед, как опять солдаты и повозки напирали на него и опять прижимали его кперилам, и ему ничего не оставалось, как улыбаться.

— Экой ты, братец, мой! — говорил казакфурштатскому солдату с повозкой, напиравшему на толпившуюся у самых колес илошадей пехоту, — экой ты! Нет, чтобы подождать: видишь, генералу проехать.