— Если вы, милостивый государь, — заговорил онпронзительно с легким дрожанием нижней челюсти, — хотите быть шутом, то я вам вэтом не могу воспрепятствовать; но объявляю вам, что если вы осмелитесь другойраз скоморошничать в моем присутствии, то я вас научу, как вести себя.

Несвицкий и Жерков так были удивлены этойвыходкой, что молча, раскрыв глаза, смотрели на Болконского.

— Что ж, я поздравил только, — сказал Жерков.

— Я не шучу с вами, извольте молчать! —крикнул Болконский и, взяв за руку Несвицкого, пошел прочь от Жеркова, ненаходившего, что ответить.

— Ну, что ты, братец, — успокоивая сказалНесвицкий.

— Как что? — заговорил князь Андрей,останавливаясь от волнения. — Да ты пойми, что мы, или офицеры, которые служимсвоему царю и отечеству и радуемся общему успеху и печалимся об общей неудаче,или мы лакеи, которым дела нет до господского дела. Quarante milles hommesmassacres et l`ario mee de nos allies detruite, et vous trouvez la le mot pourrire, — сказал он, как будто этою французскою фразой закрепляя свое мнение. —C`est bien pour un garcon de rien, comme cet individu, dont vous avez fait unami, mais pas pour vous, pas pour vous. [Сорок тысяч человек погибло и союзнаянам армия уничтожена, а вы можете при этом шутить. Это простительно ничтожномумальчишке, как вот этот господин, которого вы сделали себе другом, но не вам,не вам. ] Мальчишкам только можно так забавляться, — сказал князь Андрейпо-русски, выговаривая это слово с французским акцентом, заметив, что Жерковмог еще слышать его.

Он подождал, не ответит ли что корнет. Нокорнет повернулся и вышел из коридора.

Гусарский Павлоградский полк стоял в двухмилях от Браунау. Эскадрон, в котором юнкером служил Николай Ростов, расположенбыл в немецкой деревне Зальценек. Эскадронному командиру, ротмистру Денисову,известному всей кавалерийской дивизии под именем Васьки Денисова, была отведеналучшая квартира в деревне. Юнкер Ростов с тех самых пор, как он догнал полк вПольше, жил вместе с эскадронным командиром.

11 октября, в тот самый день, когда в главнойквартире всё было поднято на ноги известием о поражении Мака, в штабе эскадронапоходная жизнь спокойно шла по-старому. Денисов, проигравший всю ночь в карты,еще не приходил домой, когда Ростов, рано утром, верхом, вернулся сфуражировки. Ростов в юнкерском мундире подъехал к крыльцу, толконув лошадь,гибким, молодым жестом скинул ногу, постоял на стремени, как будто не желаярасстаться с лошадью, наконец, спрыгнул и крикнул вестового.

— А, Бондаренко, друг сердечный, — проговорилон бросившемуся стремглав к его лошади гусару. — Выводи, дружок, — сказал он стою братскою, веселою нежностию, с которою обращаются со всеми хорошие молодыелюди, когда они счастливы.

— Слушаю, ваше сиятельство, — отвечал хохол,встряхивая весело головой.

— Смотри же, выводи хорошенько!

Другой гусар бросился тоже к лошади, но Бондаренкоуже перекинул поводья трензеля. Видно было, что юнкер давал хорошо на водку, ичто услужить ему было выгодно. Ростов погладил лошадь по шее, потом по крупу иостановился на крыльце.

«Славно! Такая будет лошадь!» сказал он самсебе и, улыбаясь и придерживая саблю, взбежал на крыльцо, погромыхивая шпорами.Хозяин-немец, в фуфайке и колпаке, с вилами, которыми он вычищал навоз,выглянул из коровника. Лицо немца вдруг просветлело, как только он увидалРостова. Он весело улыбнулся и подмигнул: «Schon, gut Morgen! Schon, gutMorgen!» [Прекрасно, доброго утра!] повторял он, видимо, находя удовольствие вприветствии молодого человека.

— Schon fleissig! [Уже за работой!] — сказалРостов всё с тою же радостною, братскою улыбкой, какая не сходила с его оживленноголица. — Hoch Oestreicher! Hoch Russen! Kaiser Alexander hoch! [Ура Австрийцы!Ура Русские! Император Александр ура!] — обратился он к немцу, повторяя слова,говоренные часто немцем-хозяином.

Немец засмеялся, вышел совсем из дверикоровника, сдернул

колпак и, взмахнув им над головой, закричал:

— Und die ganze Welt hoch! [И весь свет ура!]

Ростов сам так же, как немец, взмахнулфуражкой над головой и, смеясь, закричал: «Und Vivat die ganze Welt»! Хотя небыло никакой причины к особенной радости ни для немца, вычищавшего свойкоровник, ни для Ростова, ездившего со взводом за сеном, оба человека эти ссчастливым восторгом и братскою любовью посмотрели друг на друга, потряслиголовами в знак взаимной любви и улыбаясь разошлись — немец в коровник, аРостов в избу, которую занимал с Денисовым.

— Что барин? — спросил он у Лаврушки,известного всему полку плута-лакея Денисова.

— С вечера не бывали. Верно, проигрались, —отвечал Лаврушка. — Уж я знаю, коли выиграют, рано придут хвастаться, а коли доутра нет, значит, продулись, — сердитые придут. Кофею прикажете?

— Давай, давай.

Через 10 минут Лаврушка принес кофею. Идут! —сказал он, — теперь беда. — Ростов заглянул в окно и увидал возвращающегосядомой Денисова. Денисов был маленький человек с красным лицом, блестящимичерными глазами, черными взлохмоченными усами и волосами. На нем был расстегнутыйментик, спущенные в складках широкие чикчиры, и на затылке была надета смятаягусарская шапочка. Он мрачно, опустив голову, приближался к крыльцу.

— Лавг`ушка, — закричал он громко и сердито. —Ну, снимай, болван!

— Да я и так снимаю, — отвечал голос Лаврушки.

— А! ты уж встал, — сказал Денисов, входя вкомнату.

— Давно, — сказал Ростов, — я уже за сеномсходил и фрейлен Матильда видел.

— Вот как! А я пг`одулся, бг`ат, вчег`а, каксукин сын! — закричал Денисов, не выговаривая р. — Такого несчастия! Такогонесчастия! Как ты уехал, так и пошло. Эй, чаю!

Денисов, сморщившись, как бы улыбаясь ивыказывая свои короткие крепкие зубы, начал обеими руками с короткими пальцамилохматить, как пес, взбитые черные, густые волосы.

— Чог`т меня дег`нул пойти к этой кг`ысе(прозвище офицера), — растирая себе обеими руками лоб и лицо, говорил он. —Можешь себе пг`едставить, ни одной каг`ты, ни одной, ни одной каг`ты не дал.

Денисов взял подаваемую ему закуренную трубку,сжал в кулак, и, рассыпая огонь, ударил ею по полу, продолжая кричать.

— Семпель даст, паг`оль бьет; семпель даст,паг`оль бьет.