но тоже девственно-белом скакуне дама’тинг Асави. Другие дама’тинг ехали в экипаже с продуктовым обозом, но Инэвера, похоже, не собиралась рисковать с этим походом. Не приходилось сомневаться, что вид женщины, пусть даже дама’тинг, верхом на лошади возмутил шарумов, но она – невеста Эверама, и ей никто не мог воспрепятствовать.

Прочесть взгляд Асави было еще труднее, чем Хеватов, – в глазах дама’тинг не угадывалось ни малейшего узнавания. Аббан порадовался, что Инэвера заручилась помощью еще одного агента, но разумно рассудил, что если он прогневает госпожу, то вряд ли сможет рассчитывать на помощь дама’тинг.

– Я не в силах сидеть на коне, шарум ка, – ответил Аббан. – И я, конечно, останусь в тылу, когда ты будешь брать город. Мы с моим шумным верблюдом приблизимся к Доктауну только после того, как ты объявишь о победе и когда тебе понадобится подсчитать трофеи.

– Шарум ка, он замедлит наш поход через земли чинов, – вмешался Хасик. Он улыбнулся, сверкнув золотым зубом на месте того, что четверть века назад ему выбил в шарадже Керан, из-за чего Хасика прозвали Свистуном. – Аббану не впервой играть роль балласта. Позволь мне убить его, и делу конец.

Керан направил коня вперед. Наставник обучал самого Избавителя, и даже Джайан его уважал.

– Сначала тебе придется разобраться со мной, – улыбнулся он. – И никто не знает твоих недостатков как воина лучше, чем я, тебя учивший.

Глаза Хасика округлились, но удивление быстро сменилось злобным оскалом.

– Я больше не твой ученик, старик, и члены у меня по-прежнему на месте.

– Я слышал – не все! – фыркнул Керан. – Иди сюда, Свистун, и на сей раз я заберу побольше, чем зуб.

– Свистун! – расхохотался Джайан, разряжая обстановку. – Надо запомнить! Угомонись, Хасик.

Кастрат прикрыл глаза, и Аббан на секунду подумал, что это хитрость перед атакой. Керан расслабленно наблюдал за ним, но Аббан знал, что, если Хасик шевельнется, наставник отреагирует мгновенно.

Но Хасик был не дурак, чтобы ослушаться шарум ка. Он низко пал с тех пор, как Аббан оскопил его за изнасилование дочери, и только Джайан предоставил ему возможность восстановить честь.

– Еще сочтемся, пожиратель свинины, – прорычал он и осадил могучего мустанга.

Джайан повернулся к Аббану:

– Впрочем, он прав. Ты замедлишь наше продвижение, хаффит.

Аббан поклонился так низко, насколько сумел, находясь в седле.

– Мне незачем замедлять стремительный ход твоих воинов, шарум ка. Я отстану на сутки с моей сотней и продуктовым обозом. Мы встретимся в лагере за день до атаки, а в Доктауне я присоединюсь к тебе к полудню в день первого снега.

– Слишком быстро, – покачал головой Джайан. – Бой может затянуться до вечера. Приезжай лучше на следующей заре.

«Ты хочешь сказать, что тебе и твоим людям нужен день на разграбление города», – подумал Аббан.

Он снова поклонился:

– Приношу извинения, шарум ка, но успех миссии несовместим с задержкой. Ее не должно быть. Ты сам сказал совету, что нужно взять селение и обезопасить оброк до того, как противник сообразит, в чем дело. Ударить надо быстро и сильно, иначе они сбегут на кораблях или сожгут продовольствие – лишь бы нам не досталось.

Юный шарум ка потемнел лицом от его тона, и Аббан понизил голос, чтобы слышал только Джайан.

– Конечно, при подсчетах мой первый долг – позаботиться, чтобы шарум ка получил свою долю трофеев до того, как они отправятся с кораблями в Дар Эверама. Трон черепов уполномочил меня отдать тебе десять процентов, но в этих делах возможна известная гибкость. Я могу устроить пятнадцать…

Глаза Джайана алчно сверкнули.

– Двадцать, или я разделаю тебя, как свинью, кем ты и являешься.

«Ах, шарумы, – подумал Аббан, сдерживая улыбку. – Одно и то же. Нет среди вас торгашей».

Он выдохнул, изобразив на лице озабоченность, хотя процент, разумеется, не имел никакого значения. Он мог соткать из ведомостей и списков такую паутину, что Джайану не разобраться вовек, как и не осознать, что из конторских книг испарились целые склады и тысячи акров земли. Аббан внушит шарум ка, что тому достанется пятьдесят процентов, а выдаст меньше пяти.

Наконец он поклонился:

– Как прикажет шарум ка.

Возможно, в итоге все обернется не так уж плохо.

Вооружившись дальнозором, Аббан расслабился в уютном кресле, которое водрузил на пригорок, чтобы наблюдать за штурмом Доктауна. Керан, Глухой и Асави предпочли остаться на ногах, и он им не завидовал. Воины и святоши всегда отличались мазохизмом.

Он выбрал это место из-за хорошего вида на селение и доки со стороны, в которую навряд ли устремятся беженцы, когда завяжется бой. День стоял достаточно ясный, чтобы Аббан невооруженным глазом мог разглядеть и озерный город – цветное пятнышко на горизонте. В дальнозор было видно лучше, хотя различить удавалось лишь корабли и причалы. Если сделать поправку на расстояние, город был значительно больше, чем он предполагал.

Вновь обратив взор к Доктауну и подкрутив объектив, Аббан четко выделил в доках отдельных рабочих. Они вели себя непринужденно, не ведая, что им грозит.

Даже из такой дали Аббан слышал топот красийской конницы. Первые местные жители, встретившиеся ей на пути, обернулись на звук аккурат вовремя, чтобы погибнуть от легких копий, которые пронзили их, будучи брошены с бегущих коней. Даль’шарумы – грубые, неграмотные животные, но в убиениях им не было равных.

Достигнув городка, воины рассредоточились: одни поехали по улицам, чиня опустошение и подавляя доктаунцев, тогда как другие обогнули селение с флангов и ускорились, чтобы ворваться на причалы с обеих сторон, не дав матросам даже понять, что происходит.

Теперь поднялся гвалт – вопли жертв, обрывавшиеся быстро, и протяжные стенания уцелевших. Аббан не получал от этого удовольствия, но совесть его тоже не мучила. Бойня не была бессмысленной. Быстрый захват городка сулил большую прибыль, чем длительная осада. Пусть шарумы позабавятся, раз уж захватят доки, корабли и оброк.

По мере того как воины сеяли смятение и хаос, продвигаясь к цели, занялись пожары. Аббан в целом не терпел огня как орудия войны. Неразборчивый и дорого обходящийся, тот уничтожал ценности. Жизни шарумов были намного дешевле.

Затрубили рога, на причале ударил огромный колокол. Аббан увидел, что матросы побросали груз и ринулись к кораблям.

Обстановка вокруг доков обострилась, когда мехндинги-лучники пустили стрелы, а шарумы бросили метательные копья, умертвив первых людей на палубах, которые заполошно травили канаты и пытались поднять паруса. Следом пришел черед улепетывавших рабочих.

Аббан улыбнулся и направил дальнозор на воду. Несколько приближавшихся кораблей развернулись, но один нашел свободный участок причала и сбросил сходни