тоже готов с кулаками бросаться на каждого, кто только посмеет сказать, что Марина может не проснуться.

Он говорил и говорил. Может долго. Может, нет. Но перестал хрипло шептать только тогда, когда сам Илья успокоился и перестал сипло дышать и плакать, а начал икать. Громко так. Смешно.

И они оба минуту слушали это икание, а потом начали смеяться. Грустно и тоскливо, но смеялись. Обнимали друг друга и смеялись.

Костя немного отодвинул сына от себя, ровно настолько, чтобы можно было в глаза смотреть друг другу:

– Так получается в жизни, Илюх, что никто и никогда не может дать нам гарантий о том, что и как будет дальше. Мы можем планировать, и наши планы могут даже осуществляться, но это никак не значит, что так будет всегда. Я понимаю, почему ты злишься. Почему ты обижен. И почему тебе больно. Я тоже по ней скучаю, очень скучаю, малыш. Но мы живем в реальном мире. И я не могу тебе обещать… не могу обещать, малыш, что наша мама очнется, а если очнется, то будет прежней. Мне бы этого хотелось, но я не могу, – он говорил, а душа вся в пятки ушла, и холодно стало, сердце перестало биться, а все потому, что в его руках Илья весь сдулся, поник. – Я верю, малыш, как умею и как могу, верю, что мама будет с нами! Что мы все проживем еще много лет, все вместе! И я буду ждать до последнего! Твоя мама достойна, чтобы ее ждать хоть целую вечность! И я буду ждать! И ты должен!

– За-за-зачем ты все это говоришь? Если я должен ждать, зачем ты ЭТО говоришь?!

– Сын, ты должен быть сильным, ради мамы! Но должен понимать, что, независимо от наших желаний и надежд, может случиться абсолютно другое, плохое, что причинит нам много горя и боли. Мы от этого не застрахованы. Но ты должен знать это! Ты живешь в реальном мире, где не все делится на белое и черное, или плохое и доброе. На чьей-то смерти твоя жизнь не заканчивается, даже если это мамина смерть, понимаешь?! Ты должен стараться жить так, чтобы она тобой гордилась! Всегда! Ты – центр ее вселенной! Она безумно тобой дорожила и дорожит!

– Но она не просыпается, папа! Я вроде все знаю, все понимаю. Я много прочитал информации о ее травмах, о ее болезни, правда. И я понимаю, что это реальность, и всякое может произойти с кем угодно. Но почему именно с мамой?! Почему с нами?! За что?!

– Ни за что! Не смей винить себя в этом, слышишь?! Ты читал, я знаю, и думаешь, что она работала только ради тебя, что загоняла себя, чтобы у тебя было все! Так и есть, но это не делает тебя плохим или виноватым, сынок! Мама просто хотела для тебя лучшего, хотела дать тебе все, хотела защитить, как свое самое дорогое сокровище! Она делала это из любви к тебе! Жила, как умела!

– Я хочу, чтобы она проснулась! Папа, я так хочу, чтобы она проснулась!

– Я знаю, малыш, я знаю… – Костя укачивал его в объятиях, стирал слезы со щек и не знал, как ему еще помочь и облегчить эту муку ожидания.

Но очень рассчитывал на то, что встряска подействует, и новая обстановка даст ему гораздо больше пищи для других размышлений.

В тот день они еще много говорили. И на ночь остались в больнице. Костя спал, полусидя в ужасно неудобном кресле, а Илья залез к матери на постель, положил ей голову на грудь и слушал, как там внутри под его ухом тихо стучит здоровое сердце.

Костя смотрел на все это и мечтал, чтобы Марина вдруг очнулась, увидела их и поняла, как сильно они оба ее любят.

Но чудеса случаются не в этой жизни.

Костя говорил сыну правду. По возможности.

Марина работала так, чтобы в первую очередь обеспечить сына и, уже во вторую потому, что ей так нравилось работать: загонять себя в такие ситуации, кайфовать от того, какие проблемы она способна решить.

Он уже работал, как она, и понял, что так нельзя. Она не была руководителем, как таковым. Она совала свой нос везде, сама делала все, а ее сотрудники только помогали, работали на расслабоне. И ее все устраивало. Главное, что работала она сама. А так недолго и сгореть.

Марина сгорела.

И когда очнется, будет то же самое. Снова ринется с головой в проблемы, договора, сделки, продажи. Не сможет утерпеть.

Но ей придется меняться. Придется! У нее теперь есть не только сын, который многого не замечает и не понимает, но и муж. Пусть без ее согласия и любви с ее стороны, но пока его чувств хватит с лихвой на двоих. А дальше он сделает все, чтобы ее здоровью и благополучию ничего не угрожало, и чтобы мыслей о разводе даже не возникало.

А Илью он решил перевести в обычную среднестатистическую школу, без всяких закидонов и запросов со стороны, как учителей, так и учеников.

Парню нужно научиться приспосабливаться к обстоятельствам и людям. Уметь общаться. Улаживать конфликты и ситуации, а то, как показала наглядная практика, парень дерется хорошо, но надо и думать прежде, чем ударить. Теперь пусть научится не доводить ситуации до кулаков, а решать все словами.

Его это должно взбодрить и отвлечь на какое-то время.

Когда они утром уезжали, Костя понял, что не давало ему покоя. Какой- то страх.

Илья его уже озвучил и даже потом извинился за свои слова.

Костя выпроводил Илью из палаты, а сам подошел к бледной Маришке, присел на краешек кровати, взял ее правую руку, аккуратно, чтобы не задеть датчик на указательном пальце, поцеловал едва теплую ладонь, провел по синим венкам:

– Не знаю, слышишь ли ты меня сейчас, но ты должна вернуться! Я могу не справиться без тебя… Я могу без тебя не справиться с собой! С сыном! С жизнью! Возвращайся, пожалуйста!

Холодный металл колец скользнул по тонкой коже пальца и сел как влитой, – с размером все четко вышло.

Снова поцеловал ее пальцы, но уже с кольцами. Потом посмотрел на бледное лицо, убрал прилично отросшие волосы ей за прелестное ушко, поцеловал в губы, мимолетным касанием, и отошел, а потом вспомнил, что за все это время главного ей так и не сказал:

– Если ты вдруг не поняла: мы с тобой женаты, счастливо, у нас замечательный сын со своими проблемами и характером!