разминувшись на дюйм. Мы мчимся по темной дороге, удаляясь от безвкусного особняка.

Я делаю долгий выдох.

– О боже, – говорю я. – Это было безумие.

Мое сердце бешено колотится. Раньше я никогда не видела вживую драку на кулаках. Я не привыкла к насилию – я не смотрю его даже в фильмах. Вот почему увидеть Данте, покрытого кровью, стало для меня таким потрясением в ту ночь.

А теперь я даже видела его в действии – видела, как он швырнул другого человека через всю комнату, как будто тот ничего не весил. Я смотрела, как он душил Кенвуда, пока жизнь не начала угасать в его глазах.

Я была в ужасе. И все же… я знаю, что Данте сделал это ради меня. Я видела выражение его лица, когда мужчина ворвался в комнату и увидел мое разорванное платье и заломанные руки. Он впал в ярость из-за меня. Чтобы защитить.

Я хочу посмотреть на него. Я хочу что-нибудь сказать. Но я боюсь нарушить тишину между нами. Нарушить этот краткий миг, когда я знаю наверняка, что все еще не безразлична Данте, хотя бы немного. Я боюсь, что, если скажу что-нибудь, понимание между нами разлетится вдребезги, как стекло, вновь оставляя меня кровоточить.

Но мне нужно заговорить. Я должна сказать что-нибудь.

– Данте…

Наши взгляды встречаются. Его глаза кажутся глубиной в тысячу миль. Я вижу сквозь гнев ту боль, которую он скрывает. Я ранила его. Очень больно ранила.

– Прости, – говорю я. – Мне жаль.

Почему эти слова так трудно произнести.

Почему я не сказала их Данте давным-давно…

Реакция Данте не заставляет себя ждать. Огромные руки сжимают руль, и тот резко поворачивает вправо. Машина скрипит и почти вращается, съезжая на обочину, прежде чем остановиться.

Данте оборачивается и смотрит на меня.

Он пугает меня, но я должна сказать, что хотела.

– Мне жаль, что я ушла, – лепечу я. – Это была ошибка, за которую я расплачиваюсь всю свою жизнь.

– Ты расплачиваешься? – недоверчиво переспрашивает Данте.

– Да. – Я пытаюсь не заплакать, но слезы сами подступают к глазам. – Я так несчастна… Я никогда не переставала тосковать по тебе. Ни на день. Ни на час.

Данте молчит, его челюсти сжаты, но я вижу, как они двигаются, пока он раздумывает, сказать ли что-то в ответ либо сдержаться.

Я вижу сомнение на его лице. Внутри него борются две силы – желание взорваться и закричать, и, быть может, я надеюсь, желание сказать, что он тоже скучал по мне.

– Тебе жаль? – спрашивает он, пока эти черные глаза пытливо осматривают мое лицо.

– Да.

– Я хочу, чтобы ты показала, насколько тебе жаль.

Я не понимаю, что это значит.

Мы выезжаем обратно на дорогу. Я не знаю, куда мы едем, и слишком напугана, чтобы спрашивать. Я растеряна и волнуюсь. Но внутри меня теплится надежда… потому что Данте не отверг меня. Возможно, у меня еще есть крохотный шанс на прощение.

В полной тишине мы возвращаемся в город. Данте резко останавливается перед отелем «Пенинсула». Я не понимаю, что происходит – это не тот отель, где я остановилась.

– Жди меня в лобби, – велит Данте.

Я делаю, как сказано.

Как всегда, когда я смущаюсь, мне кажется, что все на меня смотрят. Мне приходится придерживать левую бретельку платья, потому что она все еще порвана. Через несколько минут ко мне присоединяется Данте с ключом от номера в руке.

– Наверх, – говорит он.

По моей спине пробегают мурашки. Кажется, я начинаю понимать, хотя не осмеливаюсь произнести ни слова. Я послушно следую за Данте в лифт, руки и колени дрожат от волнения.

Лифт поднимает нас на верхний этаж. Данте ведет меня по коридору к номеру для новобрачных.

Он отпирает дверь и толчком открывает ее.

На пороге я запинаюсь. Я понимаю, что, если войду, что-то случится.

Но мне наплевать, что именно. В этот момент я наконец осознаю, что сделаю что угодно, чтобы вернуть Данте. Пусть даже всего на одну ночь.

Я вхожу в номер. Данте закрывает за мной дверь. Я чувствую за спиной его жаркое тело. Я чувствую, как он возвышается надо мной. Я еще не встречала другого такого мужчину, который мог бы заставить меня чувствовать себя маленькой и беззащитной просто оттого, что стоит рядом.

Когда он говорит, его голос звучит глубже и суровее, чем когда-либо.

– Ты знаешь, чего мне стоили эти девять лет? – начинает он. – Ты знаешь, что я сделал, пытаясь тебя забыть? Я бросил свою семью. Я вступил в армию. Я перелетел полмира и сражался в аду. Я убил сто шестьдесят два человека, только чтобы заглушить боль от потери. И ничто из этого не помогло, ни на секунду. Боль не прекращалась. Я продолжал задавать себе вопрос, как ты могла оставить меня, когда я не мог отпустить тебя ни на секунду.

– Мне ж… – снова пытаюсь сказать я.

Данте хватает меня за горло, прерывая на полуслове, и прижимает к своей широкой груди.

– Я не хочу слышать о том, как тебе жаль, – шипит он. – Ты должна доказать мне здесь и сейчас, насколько тебе жаль, если ты хочешь, чтобы я в это поверил.

Он сжимает не сильно, но даже малейшее давление ограничивает приток крови к моему мозгу. У меня кружится голова.

– Кивни, если ты поняла, – говорит он.

Я киваю, насколько это возможно с его ладонью на моей шее.

– Скажи: «Да, господин», – рычит он.

Данте чуть ослабляет хватку, чтобы я могла ответить.

– Да, господин, – шепчу я.

– Повернись.

Я поворачиваюсь к нему лицом. Я так дрожу, что едва могу посмотреть на него.

– Смотри на меня, – велит Данте.

Медленно я поднимаю свой взгляд. Его глаза – чистейшие черные чернила. Его лицо жестоко, пугающе и прекрасно.

– Снимай платье, – говорит мужчина.

Без колебаний я снимаю бретельки – порванную и целую. Тонкая серебристая ткань скользит вниз по моему телу и опускается к ногам.

Взгляд Данте прожигает мою обнаженную плоть.

– Белье тоже, – велит он.

Я помню, как он так же заставил меня раздеться в парке много лет назад. Но вряд ли сегодня будет что-то подобное.

Я спускаю свои кружевные стринги и переступаю через них, все еще на каблуках.

Данте скользит взглядом по моему полностью обнаженному телу. Я вижу, как он впитывает каждый дюйм, сравнивая, возможно, с воспоминаниями, которые хранил все эти годы.

Затем он проходит мимо меня в комнату и садится на край кровати. Я собираюсь последовать за ним, но он рявкает: «Стой там».

Я остаюсь на