основал «Фонд свободы», чтобы покончить с торговлей людьми. Чтобы покончить с такими, как Кенвуд.

– Мне плевать, во что ты веришь, тупая сука, – огрызается Кенвуд и заливает остатки бурбона себе в глотку.

В этот момент картина с изображением Александра Македонского открывается, и в комнату входит мужчина. Это один из охранников Кенвуда.

Роланд ставит стакан рядом с красной кнопкой, вмонтированной в гладкую деревянную поверхность барной стойки. Это кнопка вызова. Кенвуд нажал ее, когда готовил свой напиток.

– Схватить ее, – безразлично говорит Кенвуд.

Я пытаюсь развернуться и убежать, но дородный охранник намного быстрее меня, особенно учитывая, что я в обтягивающем платье и на высоких каблуках. Он хватает меня за руки и заламывает их за спину. Я вскрикиваю, когда мужчина набрасывается на меня, и охранник зажимает мне рот своей огромной рукой. Я продолжаю кричать, извиваться и кусать его за руку, но он намного сильнее.

– Стой спокойно, пока я не сломал твою гребаную руку, – рычит он, выкручивая ее за спиной. Боль пронзает меня от локтя до плеча. Я перестаю извиваться.

– Так-то лучше, – говорит Кенвуд. Обернувшись к Милли, он велит: – Скажи охране, чтобы обыскали дом. Пусть найдут того, с кем она пришла.

Милли надувает губы.

– Я хочу остаться и посмотреть.

– Вали, – холодно говорит Кенвуд.

Развернувшись, он оглядывает меня с ног до головы.

– Раздень ее, – велит он охраннику.

Я не знаю, собирается ли он обыскивать меня или что похуже. Охранник хватает подол платья и дергает его вниз, срывая бретельку с плеча. Как только его рука перестает закрывать мне рот, я кричу так громко, как только могу: «ДАНТЕ!»

Я слышу рык, подобный медвежьему. Данте прорывается сквозь репродукцию Энди Уорхола на дальней стене. Он разрывает холст, словно его там и нет, и врывается в комнату.

Кенвуд кричит от ярости, его ногти впиваются в щеки.

– Мой Мао! – восклицает он.

Данте бросает на меня взгляд – руки все еще схвачены за спиной, платье разорвано так, что одна бретелька свисает, левая грудь обнажена. Его лицо темнеет от чистой, убийственной ярости.

Он бросается на охранника. Парень отпускает меня, пытаясь встать в стойку, но с таким же успехом он мог бы пытаться боксировать с гризли. Массивный кулак Данте обрушивается на его челюсть, а затем другой кулак взмывает вверх, как молот. Он бьет охранника снова и снова, отбрасывая его назад. Каждый удар попадает в цель с ужасающим звуком. Когда он бьет охранника в рот, кровь брызжет в стороны, попадая на мою руку и ботинок Кенвуда.

Данте бьет охранника еще дважды, затем поднимает его и бросает. Охранник – крупный мужчина, но Данте швыряет его через всю комнату, как метательный диск. Тот ударяется о стену, а затем со стоном падает на диван, находясь в полубессознательном состоянии.

Кенвуд выглядит испуганным. Он яростно нажимает на кнопку вызова, встроенную в барную стойку, но уже слишком поздно. В три прыжка Данте достигает его, хватает за горло и поднимает, отрывая ноги от пола. Толстые пальцы Данте впиваются в горло Кенвуда. Лицо Роланда краснеет, а затем становится почти фиолетовым. Выпучив глаза, Кенвуд пытается что-то сказать, слюна летит во все стороны. Он впивается ногтями в руку и ладонь Данте, но они все равно что каменные, потому что Данте, похоже, этого не чувствует. Ноги Кенвуда беспомощно болтаются в воздухе.

Мне кажется, Данте просто выпускает свою ярость, но, когда глаза Кенвуда начинают закатываться, я понимаю, что мужчина может действительно убить его.

– Данте, хватит! – кричу я. – Он ничего мне не сделал!

Он словно даже меня не слышит. Кенвуд обмякает, пока пальцы Данте все крепче и крепче сжимают его горло. Кажется, он собирается сломать этому человеку шею.

– Данте! – кричу я. – ХВАТИТ!

Мне удается проникнуть сквозь его ярость. Данте оборачивается ко мне, и, возможно, при виде ужаса на моем лице он слегка успокаивается. Мужчина отпускает Кенвуда, и тот обрушивается на пол не в силах даже стоять. Впрочем, он жив – я слышу его хриплое дыхание.

– Он нажал тревожную кнопку, – говорю я Данте. – Нам нужно выбираться, пока не явились остальные служащие. Или полицейские.

Данте все еще выглядит дезориентированным, как будто гнев привел его в совершенно иное состояние, из которого ему не так-то просто выйти

Но меня он услышал. Мужчина хватает меня за руку и говорит: «Пойдем».

Ощущение от его теплых пальцев, смыкающихся вокруг моих, посылает по моей коже электрический разряд. Я позволяю Данте тянуть меня за собой, обратно сквозь проем в картине, которую он уничтожил, сквозь пустую комнату и дальше по коридору.

Я слышу топот ног на лестнице – по крайней мере, двух или трех мужчин. Данте увлекает меня в ближайший дверной проем, прижимая к стене своим телом, чтобы я была в безопасности и не попадалась на глаза. Сейчас мы ближе, чем когда танцевали. Мое лицо уткнулось в его огромную грудь, а его руки прижимают меня к стене. Его тело пылает, как печь, все еще разгоряченное от гнева на Кенвуда. Я чувствую, как его сердце колотится у моей щеки. Его грудь быстро вздымается при каждом вдохе.

Пока мы ждем, когда люди протопают мимо, я смотрю на лицо Данте.

На этот раз мужчина смотрит на меня в ответ. Его глаза черные и сверкающие, как влажные камни. Выражение его лица свирепо.

Я открываю рот, чтобы сказать что-нибудь, но в ответ на меня обрушиваются его губы. Данте сжимает меня в своих объятиях, неистово лаская губами. Он целует меня так, словно ждал этого девять лет.

Жесткая щетина царапает мне лицо. Но его губы… боже, как же они хороши. Как я тосковала по ним. Его вкус, его запах кружат мне голову. Ноги подкашиваются.

Я хватаюсь за Данте. Я растворяюсь в нем, постанывая от невыносимого желания.

И затем он останавливается.

– Нам стоит выбираться отсюда, – рычит он.

Я совершенно забыла, что мы здесь пытаемся сбежать.

Данте тянет меня обратно в коридор. Он останавливается, чтобы прислушаться, но не слышит ничего, кроме громыхающей музыки снизу. Мы несемся по темному коридору к лестнице и затем вниз на первый этаж. Данте пробирается, расталкивая гостей, которых стало еще больше. Он хватает ключи от «феррари» со стойки парковщика, и вскоре мотор уже ревет, направляя автомобиль к воротам.

Один из охранников выходит вперед, протягивая руку, словно собирается остановить нас. Но Данте ни на секунду не убирает ногу с педали газа. Ворота уже открыты. Охраннику приходится отскочить в сторону, когда мы с ревом проносимся мимо него,