Довод подействовал, и Лариса скользнула в салон так ловко,словно змея под камень.

— Орехов — чертовски завидная партия! — почтисразу же принялась подогревать ее Мила. — Сама не знаю, как я упустилатакое сокровище!

— Почему вы помогаете мне? — вопросила Лариса,плотнее запахивая плащ. Вероятно, в дороге от тряски ее мозги оживились.

— Вы еще спрашиваете! — фальшивым тономвоскликнула та. — Мы прожили с Ореховым столько лет! Я просто не хочу,чтобы он пошел по рукам. Одно дело — найти себе новую женщину, доказывая себе ивсему миру, что ты еще парень ого-го, и совсем другое — начать менять партнершс молодецкой скоростью. В этом есть что-то пошлое, вы не находите?

Шофер с ухмылкой поглядел на нее, выпустив целое облакодыма, но Мила, привычная к вечным Ольгиным перекурам, даже не потрудиласьразвеять это облако взмахом руки. Зато Лариса позади от души закашлялась.

— Эй! — предостерегла ее Мила. — Вам нужноследить за дорогой. Никто из нас не в курсе, как заехать в загадочное Горелово.

Почему-то ей представлялось, что Горелово — дыра, какихпоискать, — с колодцами и дюжиной покосившихся домов. На деле оказалось,что это большой охраняемый поселок. При въезде в него нарисовался шлагбаум, егосторожил дюжий вооруженный молодец. Он посветил им по очереди в лицо мощнымфонарем и, по всей видимости, узнал Ларису, потому что громко сказал:

— Здрась-те!

— Митенька! — хихикнула та, поведяплечиком. — Приветик!

Митенька поднял шлагбаум, не отпустив ни одного замечания.Милу это порадовало.

— Послушайте, может быть, вы нас подождете? —обратилась она к водителю. — Уедете богаче еще на триста рублей. Всегопятьсот за плевую работу прокатить туда-сюда двух хорошеньких женщин. Как вы наэто смотрите?

— Шестьсот, — сказал водитель, который подостоинству оценил расстояние, отделявшее Горелово от шоссе, ведущего вМоскву. — Без меня вы здесь надолго застрянете.

— Ну, хорошо. Только машину надо будет оставитьгде-нибудь на подходах к дому.

— Остановите здесь! — скомандовала Лариса,пристально вглядывавшаяся в освещенную фонарями перспективу.

— И развернитесь на всякий случай, — посоветовалаМила, выбираясь наружу. — Мало ли что.

— Надеюсь, за нами не будут гнаться? — полушутяпоинтересовался водитель, провожая ее глазами.

— Гнаться? Да это мы идем с целью застукать моего мужас его второй любовницей! Еще кто за кем будет гнаться!

— Вы — жена, а кто это с вами?

— Его первая любовница.

— Хм, хм, — пробормотал водитель. — Надеюсь,отголоски ваших развлечений до меня не докатятся.

Лариса тем временем пошагала к видневшемуся в отдаленииодноэтажному домику, в окнах которого горел свет. Рядом прорисовывался контурдлинного темного строения с плоской крышей.

— Это что, конюшня? — шепотом спросила Мила, боясьпотревожить окрестности громким голосом.

— Что вы! Это и есть новое производство.

— А что, что там производят? Вы ведь в курсе? — неутерпела и в лоб спросила Мила.

Вряд ли, конечно, Лариса знает о наркотиках, но какую-тоофициальную версию ей должны были выдать. Однако та ее разочаровала.

— Понятия не имею. Это секретный проект. Они все такследят за тем, чтобы не проболтаться! И Илья, и Дивояров, и Лушкин. Даже шоферВолодя Мешков нем как рыба.

— А Лушкин — это кто? — задала интересовавший еевопрос Мила.

— Один из них. Не знаю… Как кто? Лушкин, и все. Этотдом принадлежит ему. И участок, где Илья с Дивояровым пробуют свойпроект, — тоже. Короче, он тут хозяин, на этой земле.

— Забор здесь совсем плевый. Сейчас мы перелезем,подберемся к окнам и поглядим, что там делается! Занавесочки-то — тьфу! —тонюсенькие!

— В настоящий момент главное — поймать Трезора, —озабоченно сказала Лариса.

— Что значит — поймать? Он будет бегать по окрестностями тявкать, а мы станем его ловить, чтобы заткнуть ему пасть?

— Ах, все гораздо проще. Трезор вихрем понесется нанас, и в тот момент, когда он прыгнет, надо поймать его и поцеловать.

— Зачем это? — мрачно спросила Мила. — Этообязательно? Знаете, давайте вы пойдете впереди.

Словно похваляясь своими потрясающими ногами, Ларисаподобрала полы плаща и просто переступила через декоративную загородку. Милепришлось попотеть, прежде чем она плюхнулась на клумбу внутри огороженногоучастка. Тут же из темных кустов на них с молчаливой неотвратимостью понеслосьнечто белое с разлетающимися ушами.

— Трезорка! Ласточка! Иди ко мне, песочка! —воскликнула Лариса.

Трезор прыгнул, и Лариса ловко, словно они сто раз репетировалиэтот трюк, подхватила его под передние лапы. После чего смачно поцеловала внос.

— Тьфу! — тихо сказала Мила. — Надеюсь, онобойдется одним поцелуем. Или требуется, чтобы его перецеловали все гости поочереди?

— Ш-ш-ш! Трезор, будь хорошим мальчиком, не тявкай!

Лариса опустила кудрявую псину на землю, и та засеменилавпереди, путаясь у нее под ногами.

— Да он выдаст нас в любой момент, гневно прошепталаМила.. — Собаки не умеют хранить молчание.

Это была уловка с ее стороны. Больше всего на свете ейхотелось попасть внутрь того каменного сарая, где, судя по всему, находилосьоборудование, по виду которого можно было бы догадаться о том, что на немизготовляют.

— Давайте запрем его… там! — предложила онаЛарисе, указывая пальцем на «подпольный цех».

Ларису совершенно явно, больше всего на свете, интересовалисветящиеся окна жилого дома.

— Не обращайте внимания на собачку! — отмахнуласьона.

В знак протеста против столь пренебрежительного к себеотношения Трезор задрал вверх морду, часто и взволнованно подышал и неожиданногромко тявкнул.

— Вот видите! — укоризненно воскликнулаМила. — Только вы заглянете в окно, как он все испортит.

— Ну, хорошо, оттащите его подальше.

— Дверь в том сарае открывается? Или там сигнализация?

— Господь с вами! Какая сигнализация? Поселокохраняется. Ключ в каменной вазе, той, которая слева.

Мила взяла Трезора под мышку и быстрым шагом отправилась вуказанном направлении. Пес взволнованно шевелил ногами в воздухе и тянул мордувверх.

— Хочешь поцеловаться? — с подозрением спросилаМила. — Придется тебе немножко походить нецелованным. Я не способнацеловаться с собаками. Вот вернется Лариса…

В свете фонаря, освещавшего подъезды к дому, она увиделадверь, по обеим сторонам которой стояли два здоровенных каменных вазона, украшенныхкусочками цветной керамики. Смотрелись они здесь, надо сказать, довольно дико.«Судя по всему, Лушкин по натуре монументалист, — подумала она. — Илилюбит помпезность».