(начат в 1807 г., издан в 1829 г.). Классический перевод Одиссеи сделал В. Жуковский (1849). — Ред.). Конечно, есть вариации; но они не влияют на общий смысл. Крупные различия между различными школами гомеровских рукописей в V в. до н. э. должны быть сравнимы с расхождениями, которые существуют между Пятикнижием (Торой) иудеев и самаритян; большинство из них — орфографические и лингвистические мелочи плюс несколько тенденциозных вариантов, имеющих значение лишь в плане соперничества разных идей, но не влияющие ни на композицию в целом, ни даже какую-то крупную ее часть.

В более поздний период, скажем во времена Птолемея, различные тексты Гомера отличались друг от друга так, как, например, древние рукописи Ветхого Завета, найденные в Кумране[34].

Археологические открытия то и дело реабилитируют и защищают тексты от гипотез критиков, и в результате гомеровский эпос становится все более заслуживающим доверия зеркалом времени и духа микенского (Позднеэлладского) периода (около 1600 — около 1125 гг. до н. э.).

Ключ к пониманию микенской цивилизации лежит в ее международном положении в рамках Восточного Средиземноморья в течение второй половины II тысячелетия до н. э. Микенская Греция располагалась на северо-западной окраине цивилизованного мира во времена Амарны. Самой фундаментальной нитью в ткани того мира была месопотамская, но после «века Хаммурапи» (XVIII в. до н. э.) Месопотамия уже больше не обладала той мощью или решительностью, чтобы напрямую достичь окрестностей Эгейского региона. (Хотя бы потому, что воинственные индоевропейские племена, завоевавшие в 2300–2000 гг. до н. э. Малую Азию, образовали здесь в XVIII в. до н. э. могучее Хеттское царство. А в 1600 (или 1595) г. до н. э. хетты взяли и разграбили Вавилон. — Ред.) Однако месопотамское влияние было настолько сильно внедрено в хурритские, хеттские, финикийские и другие культуры Восточного Средиземноморья, что через них оно упорно продолжало сохраняться в Леванте[35]. В поэмах Гомера Месопотамия, Вавилон или Ассирия не упоминаются, но вместо них — Египет, Финикия, Сирия, различные страны Анатолии, Кипр и т. д., через которые месопотамская культура влияла на Запад.

Гомеровская легенда имеет свой способ сообщения нам, что минойская/микенская цивилизация была тесно переплетена с культурой семитов-финикийцев. (Финикийцы (как и хананеи) — народ, возникший от смешения коренного несемитского населения, обладавшего значительными кльтурными и технологическими достижениями, и пришлых (из соседних пустынь) кочевников-семитов. В ходе семитизации (в течение III тысячелетия до н. э.) этого региона семитский язык возобладал. — Ред.) Илиада, 14: 321–322 называет Феникса дедушкой Миноса по материнской линии. Это древний способ обозначения родства между финикийцами и минойцами. Археология подтверждает ранние культурные связи между этими двумя народами.

В гомеровском эпосе часто упоминается Египет. Так, например, Одиссея, 4: 229–232 описывает Египет как страну, в которой изобилие как лечебных, так и ядовитых снадобий, где каждый — врач. Это поэтическое утверждение можно свести к прозаической истине. Ни один народ в далекой Античности не имел более блистательной медицинской истории, чем египетский. Медицинские папирусы — отличительные вехи в истории диагностики, медицины и хирургии. Как мы уже видели в главе 3, греческий эпос вобрал в себя многое из египетской литературы.

Ни один из народов Восточносредиземноморского региона не был однородным. Египтяне из Дельты почти не понимали речь египтян из Сиены и Элефантины. Некоторые евреи пасли, как их предки, скот, другие жили в городах. И у греков существовали различия столь глубокие, как между афинянами и спартанцами классических времен. Троянские союзники состояли из многих народов, говоривших на разных языках (Илиада, 4: 437–438).

Каждый народ в Восточносредиземноморском регионе имел свою собственную индивидуальность, но также, во взаимодействии, и общую почву с другими народами. Евреи и микенские греки наверняка отличались друг от друга, однако, наверное, меньше, чем жителей Верхнего Египта. Последние были привязаны к своей земле, в то время как греки и евреи были весьма подвижны и легко перемещались.

И Илиада, и Одиссея имеют в Восточном Средиземноморье предшественников. Илиада в той мере, в какой это касается истории отвоевания Елены, имеет предшественника в угаритском эпосе о Крете. Нареченная жена Крета Хурраи была похищена у него в Удуме. Крет соответствует Менелаю, Хурраи — Елене, а Удум — Трое. Хурраи называют самой красивой в гареме первенца царя Пебела, который правит Удумом. Так что Пебел соответствует Приаму, а его первенец — Парису. Тема троянской Елены также проходит красной нитью, как мы видели, через повествования Патриархов. Гнев Ахиллеса из-за женщины также возникает, хотя и с лишенным вкуса лаконизмом, в истории с Самсоном. Жену Самсона отдают другому мужчине, из-за чего им овладевает гнев, после чего он долго мстил филистимлянам (рассказ на эту тему (обида и драка из-за женщины) можно было услышать во все века в любой деревне. Так что Ахиллес здесь ни при чем. — Ред.). Очень важна филистимлянская среда в истории Самсона, потому что филистимляне происходили из Эгейского региона[36].

Сюжет Одиссеи имеет в литературе древнего Ближнего Востока более подробных предшественников, чем сюжет Илиады. В том, что относится к эпизодическим странствованиям героя, которые завершаются его возвращением домой, отмечается сходство еще с эпосом о Гильгамеше. Оба текста начинаются с описания героя, который путешествует повсюду, набираясь огромного опыта. Сходство не ограничивается такими общими местами. Например, как Гильгамеш отвергает предложение брака со стороны богини Иштар, так и Одиссей отклоняет предложение брака со стороны богини Калипсо. И все же было бы ошибочным считать сюжет Одиссеи слишком тесно связанным с таковым эпоса о Гильгамеше. Одиссея часто упоминает Египет, поэтому нам не стоит удивляться при находке рудиментов сюжета Одиссеи в египетской литературе. В литературе Египта Среднего царства две композиции проливают свет на Одиссею. Одна из них — роман о Синухе, в котором рассказывается о придворном, странствовавшем по Палестине и Сирии как изгнанник, но который, в конце концов, после многих приключений смог возвратиться домой. Другая — это история моряка, потерпевшего кораблекрушение, который после того, как был вынесен на берег волшебного острова, вернулся в Египет, груженный подарками. Эпизод о стране феаков в Одиссее безошибочно возвращает нас к острову моряка, потерпевшего кораблекрушение. Обратим также внимание, что Сказка потерпевшего кораблекрушение, как и Одиссея, имеет морской фон (в отличие от Синухе). В поздней египетской литературе (в период расцвета микенской цивилизации) сцена действия переносится в Средиземноморье — Злоключения Унуамона (были написаны в X в. до н. э. и описывают события XI в. до н. э., а микенская цивилизация пала под ударами дорийцев в последней трети XII в. до н. э. — Ред.). Унуамон отправляется с официальной миссией, в ходе которой он проходит через ряд рискованных предприятий в различных прибрежных местах и на