одна из чаш была названа su-pu, вторая su-pà-la, в то время как ваза с ручкой называлась ka-ro-pà. Эти три названия сосудов появляются как в западно-, так и восточносемитских языках; su-pu похоже на угаритское sp, древнееврейское sapp— или sipp— и аккадское sapp-; su-pà-la выглядит как угаритское spl, древнееврейское sipl— или аккадское sapl-; ka-ro-pà больше похоже на аккадское karp-, чем угаритский вариант krpn. Я подготовил краткую статью по этим трем вариантам прочтения плюс совсем немного других возможных семитских слов в табличках из Агии-Триады и послал ее авиапочтой в конце декабря 1956 г. своему другу, ныне уже усопшему доктору О. Г. С. Кроуфорду для публикации в его журнале Antiquity.

Агия-Триада, табличка № 31

Кроуфорд быстро ответил и сообщил мне, что у него есть основания читать, что я нахожусь на пороге крупного открытия. Он предложил мне продолжать работу над табличками линейного письма «A» и сказал, что опубликует результаты в выпуске Antiquity за 1957 г. Его письма ко мне содержали риторический вопрос: «Чем мог быть минойский язык, кроме семитского?» Я еще не был готов зайти так далеко, но достаточно хорошо знал историю, чтобы догадаться, что семитские языки широко использовались в связях между странами в Восточном Средиземноморье в рассматриваемый период. Поэтому оставшуюся часть зимы и весну 1957 г. я провел рассматривая фотографии табличек из Агии-Триады. Моим единственным компаньоном в этом деле была моя жена Джоан, разделявшая со мной мои труды, надежды, разочарования, которые в противном случае мне пришлось бы переносить в одиночестве. У меня еще не было связей с другими исследователями минойской цивилизации; к тому же работы таких ученых, как Фурумарк, Мериджи и Гулд-Поуп, дошли до меня лишь в различные месяцы 1958 г. Возможно, это было даже к лучшему, поскольку, хотя больший объем знаний об их ценных трудах мог бы уберечь меня от некоторых ошибок в деталях, у меня было преимущество в том, что я подошел к этому вопросу, не имея груза слишком многих предрассудков и ложных допущений, существовавших на то время в разных формах.

Мои первые публикации о табличках из Агии-Триады были статьями, появившимися в сентябре и декабре 1957 г. в Antiquity. В первой статье предполагалось, что языком этих табличек был семитский; во второй — что он обладал некоторыми восточносемитскими особенностями.

Слово, означающее «вид пшеницы», которое появляется четыре раза, не оспаривается, и его значение зафиксировано определителем как пшеница, то есть ku-ni-su; это хорошо известное аккадское определение для пшеницы-двузернянки в форме, появляющейся много раз в табличках Нузу.

В этом месте мы должны сделать паузу для разъяснения ситуации читателю, который либо не знаком с древними шрифтами и языками, либо никогда не сталкивался с общими проблемами криптоанализа. Таблички из Агии-Триады — это списки, инвентарные описи и перечни распределения товаров. Большая часть ограниченного материала состоит из имен собственных, логографически написанных числительных и логограмм и определителей товаров, которые ничего не говорят нам о языке текстов. Объясним это просто аналогией: фраза вроде «сто фунтов» — очевидно английская; но «100 ф.» (в которых числительное и существительное логографические) может появиться в тексте, написанном и на других языках. Наш нынешний блок текстов из Агии-Три-ады сталкивает нас лишь с немногими десятками таких регулярных слов, как общие существительные, прилагательные и глаголы. Отдельное слово, обозначающее горшок, может быть заимствованным; но несколько слов для различных горшков, «пшеницы» (wheat) и союза «и» (and) — все на семитском — вряд ли будут заимствованными словами. Чтобы объяснить вопрос проще: язык Восточного Средиземноморья во времена Амарны, в котором u означает «и», а ku-ni-su — «пшеницу», точно так же, вероятно, семитские, как и то, что язык ядерного века — английский (не только. — Ред.), в котором «и» (and) является союзом, а w-h-e-a-t — пшеницей.

Семитский язык времени Амарны, использовавшийся иностранцами, — не классический, а провинциальный, и он полон чужеродных элементов. Таблички из Агии-Триады в этом отношении не исключение. В дополнение к коренным критским элементам мы обнаруживаем в них хурритские и западносемитские имена. Хурриты во времена Амарны (около 1400 г. до н. э.) были повсеместно. Их имена обнаруживаются повсюду в Западной Азии и в Египте; они образовали большой сегмент населения Агарита и Алалаха; они преобладают в Нузу. Слово на языке табличек Агии-Триады da-ku-se-ni — очевидно, хурритское имя Daku-šenni (вариант — Tagu-šenni). Поразительно, что ku-ni-su (c — i-) пока ограничивается Нузу (kunîšu) и Агией-Триадой (в остальных местах это kunâšu). Соответственно, Агия-Триада и Нузу разделяют особенность северного провинциального аккадского языка, обнаруженную в связи с личными именами хурритов.

Западносемитские элементы более многочисленны, чем хурритские. Имя или титул da-we-da — очевидно, западносемитское dawîd, означающее «вождь», откуда и произошло имя Давид. Da-ku-na — это Дагон — западное божество, которому поклонялись филистимляне и которое пользовалось почетом в храме Угарита. Ku-pà-nu — то же самое, что и угаритское Гупан: имя, которое носило божество в религиозных текстах, а также люди в административных табличках из Угарита. Ku-pà-na-tu также появляется в табличках Агии-Триады как имя и является идеальным семитским женским производным от Gupan— (с суффиксом-atu). Ku-pà-na-tu-na, начертанное на каменном сосуде из Аподулу (на западе от Месары), вполне может состоять из «Гупан» плюс сочетание суффиксов, которое появляется на еврейском как — ātôn (как в ‘aqallātôn: эпитет Левиафана).

Содержание табличек из Агии-Триады значительно менее важно, чем возможность того, что они являются семитскими. Идентификация их языка — вот что важно. Теперь мы видим, что микенским грекам не пришлось одалживать литературу и другие аспекты ближневосточной цивилизации из-за рубежа; вместо этого они нашли ее уже обосновавшейся на эгейской почве — точно так же, как древние евреи обнаружили ее уже укоренившейся на палестинской земле. Время Амарны в чем-то подобно классическому эллинскому времени. В оба этих периода Восточное Средиземноморье было объединено общей культурой на всей территории. В период Амарны общим знаменателем был семитский (уже отмечалось выше, что культурные корни и Древнего Египта и Месопотамии — шумероидные и шумерские. — Ред.); в эллинский век им был греческий язык. Точно так же, как христианский и римский Запад выросли из эллинской культуры, на культуре Восточного Средиземноморья периода Амарны поднялась культура микенской Греции, а также, позже, и культура воспринявших наследие завоеванных племен Ханаана древних евреев. Именно в этих рамках нам следует оценивать таблички в минойском шрифте из Агии-Триады. Они подтверждают существование вавилонских цилиндрических печатей, найденных на Крите[33].

Постскриптум

После того как эти страницы были сданы в корректуру, я получил новое издание минойских текстов, подготовленное Брайсом