— Забери свою мартышку! Ей совсем пить нельзя — дуреет!

— А ты зачем наливал? — выкрикнул Дима. — Перестань, Тюха… Ну, успокойся…

Она так жалобно рыдала, так отчаянно вцепилась в него, словно боялась, что ее опять утащит и обманет кто-то злой, что у Димки разом прошла вся злость. Осталась только жалость.

— Идем, Катюха, я тебя уложу…

— Я не могу… — Она покачала головой. — Лежать не могу… Мне плохо… Все кружится, как вертолет…

«Ты моя единственная защита. Ты моя опора…

Без тебя я падаю…

Держи меня крепче, не то я сорвусь с места и улечу, подхваченная этим жутким вихрем, провалюсь в черную бездну…

Мир сошел с ума. Земля слетела с орбиты и теперь несется в пространстве, неистово кувыркаясь и сдувая с себя последние остатки атмосферы.

Вот и настала катастрофа, о которой предупреждала Дева. Настал конец света…

Но это для нас — конец всему. А во Вселенной ничего не изменилось. Подумаешь, какая-то планетка отправилась в свободный полет по пространству! Скоро она попадет в сферу притяжения какого-либо светила и опять смирно закружится по новой орбите.

Только жизни на ней уже больше никогда не будет.

Жизнь пылинками рассеялась по черному космосу. И одна из этих пылинок — я.

Я падаю в гигантскую, бешено вертящуюся воронку, которая становится все уже и уже, пока не превращается в черную точку.

«В конце каждой строчки поставьте точку…»

И я ставлю точку. Это конец».

Славка и Чика колдовали на кухне. Они что-то варили в ковшике, какое-то мутное, остро пахнувшее зелье, потом процеживали его через обернутый марлей кусок ваты в широкую миску.

На дне ковшика оставался черный, припекшийся осадок, а само зелье получалось мутным и желтоватым. В нем, несмотря на ватный фильтр, плавали какие-то крупинки.

— Надо бросить активированный уголь, он всю взвесь оттянет, — сказал Славка.

— Это тебе что, самогон? — хмыкнул Чика.

— Но мы на Арбате всегда уголь клали.

— Это считай, что полдозы псу под хвост. Давай скорее!

— А что вы здесь делаете? — заглянула в кухню Катя. — Кому-то плохо?

Она увидела, что Чика дрожащими руками наполняет из миски шприц.

— Мне…

— Тебе уколы прописали?

— Иди отсюда! — рявкнул Чика. — Слав, убери эту ДУРУ!

Он закатал рукав, и Катя увидела расплывшиеся от кисти до локтя кровоподтеки.

— У тебя диабет?

— Диабет, диабет, — буркнул Чика.

— Катька, иди сюда! — позвала ее толстая Маруха. — Мы уже разложили.

Катя вернулась в комнату.

Девчонки сидели прямо на полу, раскинув шестиконечным крестом самодельные карты.

Их рисовала по памяти Катя на кусочках картона от Димкиной коробки.

Первый аркан — Маг…

Тринадцатый — Смерть…

Может быть, внутри она что-то и перепутала, переставила номера арканов, но ведь какое значение карте дашь — это она и предскажет.

Девчонки иногда жили в коммуне неделями, а иногда пропадали… Отъедались и отсыпались под родительским надзором. Возвращались тогда они чистенькие, отмытые, с ясным взором и свежими личиками…

Вот такие, как сейчас. И пили не водку, а пивко, посасывая кусочки вяленой воблы.

Когда они были такими примерными девочками, с ними можно было нормально общаться. Катя даже не злилась, что Юлька и Ирка домогались Диму, она сама тогда вела себя не лучше…

С того памятного дня Дима следил, чтоб она не пила много. Да Катя и не хотела, помня о том, как страшно раскалывалась голова и как она едва не умерла, превратившись в черную точку.

От нечего делать она смастерила себе карты Таро. Узнав, что Катя умеет гадать, девчонки тут же пристали с просьбами открыть будущее.

Катя смотрела на разложенные мальтийским крестом карты.

Прошлое и будущее Марухи собрали все худшие арканы, и Катя не знала, как трактовать их, чтоб не обидеть толстуху.

— А под сердцем у тебя — дитя… — сказала наконец она.

Юлька захохотала:

— Беременная, что ль? То-то я гляжу, у нее брюхо аж свисает!

— Нет… Это не в физическом смысле, — пояснила Катя. — Это в душе. Как самая страшная тайна…

Маруха помрачнела:

— Дальше давай.

— Нет, что там с дитем? Нам интересно! — пискнула Ирка.

— Ну у бабки в деревне она, — нехотя буркнула Маруха. — Что пристали? Дочка у меня.

— Ух ты! — Юлька восторженно уставилась на Катю. — Ты это по картам вызнала? А мне кинь, что матуха моя задумала? Грозится из квартиры выписать…

— Не лезь поперед батьки в пекло, — ткнула ее в бок Маруха. — Мне еще не закончили.

— Горе и позор из-за молодых мужчин, — вздохнула Катя.

— А! — небрежно отмахнулась толстуха. — Это ерунда!

— А на будущее — юродивый. Ну… сумасшедший…

— Это точно, — подтвердила Юлька. — Столько квасить, вообще с ума сбрендишь. Теперь мне, Кать!

Но Катя собрала карты и вскочила, потому что из коридора послышался Димкин голос.

Он пришел с гитарой и громко ударил по струнам:

— Катька! Тюха! Я с работы!

— Ну как, Димочка? — выбежала она ему навстречу.

— Очень даже вполне, — довольно объявил он. — Сотня. В два раза больше, чем ты на своем оптовом получала. Да к тому же не унижение, а удовольствие.

— Ой, какой ты молодец! — засмеялась Катя. — А тебя хорошо слушали? Им понравилось?

— А ты как думала? — хмыкнул он. — Хотя, знаешь, ансамбли там большим успехом пользуются… Может, завтра вместе пойдем?

Катя запрыгала и захлопала в ладоши:

— С удовольствием! Вот только… я столько времени не занималась… Мы порепетируем немного?

— Сейчас. Только перекушу, — благосклонно согласился Дима.

Катя чуть не плакала от досады. Пальцы не слушались, словно стали деревянными, ноты из головы вылетели. Под недовольным Димкиным взглядом она чувствовала себя хуже, чем на экзамене.

Он то и дело обрывал мелодию, чтобы сделать ей замечание.

— Руки-крюки! И медведь все уши оттоптал! — безжалостно припечатывал он.

— Я сейчас, сейчас… — лепетала Катя. — Здесь фа-диез?

— Бе-бе-бе… — передразнил он, скорчив презрительную рожицу.