Мне жаль, что его прошлое было таким болезненным. Жаль, что оно конкретно пошатнуло его психику, сделав из обычного мальчика дикого зверя, полного ярости. Я злюсь на его мать, ненавижу отчима. Больно осознавать, что кто-то так мучил его, но это уже случилось. События тех лет не изменить и не исправить. Единственное, что я могу, так это… Быть с ним. Рядом. Всегда. Быть его поддержкой, ровно как и он моей. Я не собираюсь менять его, лечить и спасать. Это невозможно, но кое-что я могу. Любить. Вот такого. Моего городского психа. Просто любить.

Когда мне позвонила Вика, я сразу почувствовала подставу, но не смогла остаться в стороне. Не хотелось взваливать все на плечи Никиты, заставлять его бороться в одиночку. Особенно, зная о его методах. Нельзя сказать, что я удивилась появлению Глеба. Скорее, начала счастливо улыбаться, увидев его избитую рожу. Ему точно было хуже, чем Никите.

Тяжело было сдерживать себя во время хорошо срежиссированного концерта под названием «Никита негодяй и страшный человек». Глеб так жалостливо рассказывал о том, каким Никита был трудным ребенком, как родители от него натерпелись. Заявил с полной уверенностью, что на самом деле Никита вернулся в город, чтобы получить наследство. Я слушала с каменным лицом, все больше и больше желая встать и врезать по опухшей от синяков и ссадин морде наглого лжеца, но мне вовремя пришло несколько сообщений.

Я его загадала: «Нравятся страшные сказки, малышка? Надеюсь, ты еще не начала бить моего сводного брата. Если нет, то и не надо»

Я его загадала: «Я уже еду. Побереги силы. Устроим маленькое шоу»

Я его загадала: «Включишь истеричку и дашь им ту реакцию, которую они хотят. Я подыграю»

Тогда я еще не понимала суть плана, но… Я верила ему. На сто процентов. Поэтому сделала то, что он сказал.

Губы пекут от поцелуев. Никита прижимает меня к машине. Тело к телу. Так близко, что можно врасти друг в друга. Он не желает останавливаться или отпускать. Его ладони на шее, затылке, в волосах…

– Идем домой, – сбивчиво произношу я.

– Нет. Сначала прокатимся.

– Кстати! Что это? – поворачиваю голову, рассматривая белое чудо.

– Моя новая тачка.

– А где предыдущая?

– Оп-па! Так ты на машину повелась?

– Ну не на тебя же! – хохочу я, и тут же получаю укус в шею, как наказание.

– Запрыгивай, малышка.

Никита открывает для меня дверь и обходит машину. Сажусь на сидение. Странные ощущения, непривычно. Тяну на себя ручку двери, но…

– Сильнее хлопай! Это же ВАЗ!

После пары провальных попыток, Никите приходится нагнуться и захлопнуть дверь самому:

– Слабачка.

– Мне придется подкачаться, чтобы проделывать этот трюк. А где ремень безопасности? Или он не нужен? Сколько она едет? Километров сорок?

Разносится грозное рычание обиженного мотора. Машина дергается и вылетает со двора, под мой ошарашенный визг:

– Я поняла-поняла, Никит! Хватит! Помедленнее-е-е…

– Тебе не угодишь. То быстрее, то медленнее.

Поворачиваю голову, темные глаза обещают мне слишком много. Пытается напугать? Идиот… Я согласна на все. Принимаю расслабленную позу, поднимая ногу и упираясь пяткой в сидение:

– И как тебе в роли проигравшего?

– Я не проиграл, – уголки его губ поднимаются и на лице появляется самая обалденная и обезоруживающая улыбка на свете.

– Но они считают, что…

– Аня, сколько раз тебе повторять? Класть я хотел на мнение других людей. Важно, что думаю и знаю я. Для меня никогда не было в приоритете, быть круче других. Доказывать им что-то. Такая блевань… Никто не поймет тебя. Никто не порадуется так же искренне, как ты сам. Всем плевать. Их волнуют только они сами, а меня только я.

– Только ты?

– Ну, еще одна малолетка, которая трахает мой мозг, чаще чем член.

Никита настоящий романтик… Что тут скажешь? Ему бы подписи на валентинки придумывать.

– Так в чем соль? Где ты Володю с Сергеем откопал?

– Малышка, ты же понимаешь, что они бы не отстали? Вариантов было два. Я мог бы отправить их в гости к Люцику или…

– Заставить поверить, что они добились своего и свалить в закат. Они радуются, что молодцы, а мы кладем на них огро-о-омный болт, – заканчиваю логическую цепочку.

– Базар у тебя, конечно, – усмехается Никита. – Но в целом да. Все верно. Правда, если ты не против подождать меня пару десятков лет, я могу все-таки…

– Нет!

– Ладно, —он беспечно пожимает плечами, словно мы обсуждаем нормальные вещи, а не убийство людей.

Псих… Я, конечно, не настолько больная, чтобы желать смерти ребятам, но их подлянки бесят. Оставлять их с победой и умиротворением даже обидно, но Никита прав, это никогда бы не закончилось. Зачем продолжать бессмысленную бойню, когда можно наслаждаться своей жизнью?

– Куда мы едем? – спрашиваю я, глядя на дорогу.

– В банк.

– Едем грабить банк?

– А ты бы согласилась?

– Только если у нас есть план, а не просто: «Руки вверх! Деньги в мешок!»

– Не сегодня, малышка.

– Тогда зачем нам туда?

– Открой бардачок.

Несколько мучительных минут уходят на борьбу с маленькой дверцей. Никита искоса наблюдает за мной, но не помогает. Забавляется? Как весело! Эта машина ненавидит меня. Получаю по коленке куском пластмассы и заглядываю внутрь бардачка. Вынимаю пухлый белый конверт и распахиваю глаза, глядя на толстую стопку купюр:

– Что это?

– Деньги, познакомьтесь, это Аня. Аня, это деньги.

– Да хватит острить! Откуда?.. – и до меня доходит. – Машина… Ты продал машину. Но зачем?

– У тебя же есть номер карты твоих родителей?

– Что?! Но…

– Выкупим твою свободу.

– Никита, ты не должен…

– Я уезжаю завтра.

Сердце заходится в бешеном ритме. Уезжает? Завтра? А это что? Последний широкий жест? Прощальный? Нет! Он же не может… Или может? Не получается поймать спасительный канат, который удержит от падения в логово нездорового отчаяния.

– Так! – грозно произносит Никита. – Стоп водопад! Я тебя реально ремнем бить начну и на горох ставить. Честное слово, если ты не прекратишь рыдать из-за всякой фигни, то…

– Это не фигня, – мой голос похож на жалобный писк.

Машина сворачивает вправо и резко останавливается. Никита отпускает руль и сжимает пальцами мои щеки, заставляя смотреть только на него: