Светлый холодный кабинет. Врач просит меня занять стул перед столом, на котором царит идеальный порядок, и сама садится напротив, собираясь с силами.

– Она умерла, – произношу сам.

Рот немеет от сказанных слов, а женщина огорченно вздыхает, подтверждая мою правоту.

– Обширный инсульт, – говорит врач, раскрывая перед собой папку. – У нее…

– Мне не интересно. Я должен подписать какие-то бумаги? Что нужно от меня?

Женщина теряется, медленно закрывая папку. Слышу, как монотонно тикают часы, висящие на стене. Прямо по мозгам. Мелкие тычки сквозь череп.

Тик…

Никита, сынок…

Так…

Я люблю тебя, малыш…

Тик…

Мы будем жить в большом доме. Тебе там понравится…

Так…

Никита, Коля любит нас, просто у него проблемы на работе…

Тик…

Что ты наделал? Никита! Что ты наделал?!

Так…

Убирайся! Вон из моего дома! Ты! Выродок! Зачем я вообще тебя рожала? Как ты мог? За что?!

– Никита!

Фокусирую взгляд на докторе, которая таращится на меня, нахмурив светлые брови.

– Да? Вы что-то сказали?

– Ты в порядке? Мне жаль. У твоей матери был запущенный случай. Ей нужна была реабилитация после предыдущего инсульта, но она…

– Я же сказал, – потихоньку выхожу из себя, – мне неинтересно, что было тогда и что случилось. Скажите, что нужно от меня теперь? Оплатить счет?

– Давай-ка я дам тебе успокоительное.

Она порывается встать, но я хлопаю ладонью по столу и поднимаюсь на ноги сам, заставляя тетку рухнуть в кресло:

– Я так понимаю, ничего. В какой морг ее перевезут?

Узнав все, что нужно для дальнейших действий, покидаю клинику. Голова тяжелеет с каждой секундой, словно через уши вливают свинец, но нужно закончить дела, которых теперь предостаточно, и организовать похороны в ближайшее время.

Чем ближе подхожу к машине, тем труднее становится переставлять ноги. Черт! Я не хочу втягивать в это Аню. Не хочу, чтобы она все это видела и переживала. Но что мне сделать? Солгать? Так нельзя… Сука! Не нужно было возвращаться! Один хрен не сделал ничего. Абсолютно…

Сажусь за руль и завожу мотор. Чувствую на себе ее взгляд, но не отвечаю на него. Выезжаю с парковки и гоню в сторону дома. Аня терпит пять минут. Для нее уже рекорд.

– Никита… – всхлипывает она, опуская ладонь на мое бедро.

Вижу ее прикосновение, опустив взгляд, но практически не чувствую его. Сейчас здесь находится только оболочка, сознание отправилось в ад, оставив от себя лишь призрак.

– Она?.. – выдавливает Аня.

Невыносимо слушать ее затравленный голос. Паника в ее интонации – острые спицы прямо в барабанные перепонки.

– Она умерла, – повторяю фразу второй раз и ощущение, точно жую лимон.

– Мне так жаль…

Нажимаю на педаль газа. Хочу поскорее избавиться от нее. Волны ярости все ближе, а мозг с каждой секундой работает хуже, оставляя только одно желание… Только одно… Закончить то, что я начал восемь лет назад.

Влетаю во двор и торможу напротив подъезда. Не глушу мотор и не поворачиваюсь. Говорю, не слыша собственный голос:

– Ты мне веришь?

– Да, – незамедлительный ответ издалека.

– Тогда иди домой.

– Никита, пожалуйста… – звук все дальше.

– Просто дождись меня.

– Ты не один. Слышишь? Ты не должен справляться со всем в одиночку.

– Дождись. Хорошо? Я решу все вопросы насчет похорон и приеду.

Аня разворачивает мою голову, заставляя посмотреть ей в лицо. Ревет. Глаза красные, щеки блестят от слез. Но свет в синих глазах надежно обматывает цепь вокруг моих ног. Вот он. Мой якорь, который должен удержать на Земле.

Только бы удержал…

– Хорошо… – почти шепотом отвечает она, опуская руки.

Аня захлопывает дверь снаружи, и я ударяю по газам. Все вокруг исчезает. Вижу только скачущую картинку дороги и руки на руле.

Я думал, меня не тронет эта новость. Был готов к ней. Мать умерла для меня восемь лет назад. Я еще тогда это пережил, но… Реальность оказалась куда страшнее. И это не поддается контролю. Даже моя ненависть, переросшая в уродливое безразличие к этой женщине не помогает справиться с выжигающей внутренности горечью.

Встретившись с ритуальным агентом, погружаюсь в прострацию. Отключаюсь от чувств и эмоций, переводя действия в чисто физические. Без ощущений.

Нужно собрать справки.

Бумажки.

Вот и все, что от нее осталось. Листы с печатями из государственных учреждений, которые подтверждают ее существование, и… Я. Что она сделала в жизни? Была ли когда-нибудь счастлива? Даже улыбку ее вспомнить не могу. Закрываю глаза… Лицо в синяках, слезы на дрожащих ресницах. Он того стоил? Стоил?!

Агент берет на себя оставшуюся часть работы. По большому счету я единственный приглашенный на похороны, но не уверен, что появлюсь. Я уже выполнил свой последний долг перед ней. Но, оказавшись вновь в машине, не могу сдвинуться с места. Огромный груз непонятно откуда взявшейся вины падает сверху и прижимает к сидению.

Крепко зажмуриваюсь и достаю вторую за сегодня и уже полупустую пачку сигарет. Не-е-е-т… Все это фигня. Если бы я не выкинул в окно эту сволочь, то он бы убил ее раньше. Своими гулянками, систематическими побоями и унижениями. Это было правильное решение и, наверное, стоило все-таки добить его. Тогда все могло сложиться по-другому, но это уже был не мой выбор. Она ведь всегда его выбирала. Всегда…

Поворачиваю ключ в зажигании, ощущая нестерпимую тягу в одно место. Хочу посмотреть на эту тварь. Увидеть его и сказать, что он добился своего. Не знаю, поймет ли он хоть что-то в своем состоянии, но мне это нужно, чтобы избавиться от чувства кромсающего душу, которую они оба почти угробили. Чтобы вспомнить, как сильно я их ненавижу.

Вечером возле городской больницы практически никого нет. Думаю, часы посещений уже окончены, но у меня с собой есть немного налички, которой должно хватить, чтобы подкупить медсестру. Добираюсь до широкого крыльца, и меня останавливает оклик. Разворачиваюсь и на краю паркинга вижу знакомую высокую фигуру. Глеб стоит рядом с машиной и играет сигаретой в зубах.

– Ты опоздал! – кричит он.

Шагаю к нему, улавливая странное эхо в его голосе. Удовлетворение? Облегчение?

– В каком смысле опоздал?

– Его уже увезли, – отвечает Глеб, стряхивая пепел.

– Куда?