Топот двух пар ног за спиной означает, что все зрители в сборе. Возвращаюсь к синим глазам, полным света. Ну, давай, малышка. Твой выход. Покажи, что ты мне веришь. Что ты со мной заодно.

Аня меняется в момент. По щекам бегут слезы, губы кривятся в гримасе боли. Она качает головой и произносит:

– Это правда?!

Сжимаю руки в кулаки, чтобы сохранить контроль:

– Да.

– И долго ты собирался врать мне и скрывать все это?

– Долго.

Она надрывно усмехается, хлопая себя по лбу. Проводит ладонью по глазам и смотрит на меня с убийственной уверенностью и злостью.

– Знаете что?! – орет Аня так, что дрожит земля. – Вы меня все достали! Все до единого! Со своими играми, прятками, подставами и прочей фигней! За-ко-ле-ба-ли! Я больше в этом дерьме не участвую! Ясно?! Закончили цирк! Если вам нравится быть животными, пожалуйста! Меня не трогайте!

– Аня… – делаю шаг вперед.

– Нет! Не смей, Никита! Второй раз я на это не поведусь. Ты во главе этой шайки. Самый опасный из них, потому что больной на всю голову. Я так не могу… Я устала… – произносит Аня почти шепотом. – Ничего не получится. Не с таким, как ты.

Слышу, как громко и отчаянно начинает колотиться чертово сердце, но стараюсь игнорировать его. Я должен это сделать. Подхожу к ней вплотную, в надежде услышать привычный отклик ее тела, но вместо этого получаю пощечину. Слабенько, но сам факт бьет со всей силы.

– Катись к черту, Клим! – стреляет она на поражение светом синих глаз. – И вы все тоже! Катитесь к черту! Сунетесь ко мне еще раз, предупреждать не буду. Про видео еще никто не забыл? Вот и не стоит.

– Значит, вот так? – спрашиваю я, ощущая каждый ненавидящий меня взгляд, точно капли кислоты на коже.

– Да, Никита… Вот так.

Аня твердой походкой шагает к подъезду. Никто не шевелится, даже я. Молча наблюдаю, как малышка скрывается за дверью, и обвожу взглядом зрителей. Они с удовольствием наблюдают, как я лишаюсь того, что совсем недавно нашел и ни за что не хотел отпускать. Удовлетворение на их лицах играет испанскую мелодию на струнах моего сумасшествия. Поднимаю голову и вижу в окне на первом этаже ее силуэт.

На что ты готов ради нее?

На все!

Разворачиваюсь и ухожу к машине. Еще один взгляд вверх. Аня медленно отходит от окна. Еще секунда, и… пусто. Ее там больше нет. Значит и мне здесь делать нечего.

Сижу на скамейке у подъезда и наблюдаю, как медленно садится солнце. Розовое небо выглядит волшебно, хочется подняться и улететь высоко-высоко, чтобы раствориться в магии момента уходящего дня. Худшего дня, который со всей жестокостью наступил на горло, заставив показать зубы и включить голову.

Почему люди не могут жить своей жизнью? Почему обязательно нужно влезать в чужую? Копаться там, переворачивать все вверх дном. О чем это говорит? Об их несостоятельности? Глупости? Я раньше сама была такой, но недавно отрезала ненужные нити и теперь по-настоящему чувствую себя свободной. Эта легкость пьянит. Практически отрывает от земли.

Подставляю лицо ветру, позволяя забрать дурные мысли и переживания. Закрываю глаза. Все закончилось. Все, наконец-то, закончилось. Даже не верится.

Звук мотора прерывает спокойствие, приходится вернуться во двор не только телом, но и душой. Перед подъездом останавливается уродец российского автопрома белого цвета. Открывается дверь со стороны водителя и появляется парень, при взгляде на которого внутри начинается ядерная война.

Порабощающая тьма в глазах, волны тяжелой энергетики, холод на лице и уверенность в каждом движении. Никита обходит машину и останавливается, глядя на меня. Вынуждает подчиниться его силе, умудряется коснуться сердца на расстоянии и выманить маленькую, но уже не запутанную и слабую, как раньше, душу, которая… любит его.

– Чего ждешь, малышка? Приглашения?

Вот же… Говнюк!

Вскакиваю и несусь вместе с ветром к нему. Запрыгиваю на Никиту, обнимая за шею, он ловит меня, слегка покачнувшись.

– Черт, Аня… – хрипит Никита, опираясь спиной о машину.

– Прости, я забыла, что у тебя…

Он сжимает мои ягодицы и поднимает голову:

– Все нормально.

Улыбаюсь, закусывая нижнюю губу. В носу щиплет от слез.

– Пощечина была лишней, – говорит Никита строго.

– Ты попросил включить истеричку. Я вжилась в роль.

– Роль? Да это твое обычное состояние, – усмехается он.

– Пошел ты!

Грубые слова противоречат действиям. Нежно глажу пальцами его шею, вглядываясь в любимую тьму. Слезы облегчения и счастья увлажняют глаза.

– Ну че опять?

– Это было ужасно. Не по-настоящему, но все равно ужасно. Я больше не хочу видеть, как ты уходишь. Ты не принимаешь эти слова, но… Никогда, Никита. Фиг тебе! Никогда больше! Понятно?!

– Назови свой диагноз, Аня.

Да такой же, как у него. Один в один. Мы оба заражены, и лечиться нет смысла. Больше не хочу говорить, хочу целоваться, потому что даже эти несколько часов без него были пыткой, а те пять минут днем и вовсе пробником чистилища на Земле. Но план был хорош, и он отлично сработал.

За те два дня, которые мы провели вдвоем в квартире, пока Никита восстанавливался, у нас было много времени, чтобы поговорить. Реально сесть друг напротив друга и выложить все, о чем так долго молчали. Это было странно и непривычно, и, конечно же, не похоже на классический разговор по душам, когда ты открываешь чувства и ждешь, что тебя пожалеют. Жалеть Никиту? Просто смешно. Он бы не позволил. Но этого было достаточно, чтобы я смогла увидеть полную картину. Она меня не испугала и тем более не оттолкнула. Расстроила? Да. Удивила? О некоторых моментах я догадывалась и раньше.

Никита выдал мне сухие факты о детстве и жизни с отчимом. Рассказал о том, как выкинул его в окно. Он не пытался оправдаться или смягчить информацию. Скинул на меня бомбу и наблюдал за реакцией. Сначала я запаниковала, но потом… Облизнула пальцы и затушила искрящийся фитиль, предотвратив взрыв.

Это ничего не меняет. Я понимала, кто он такой, с самого начала. Никита сложный. Иногда я все еще сомневаюсь, что он человек, но… У него были причины, и не мне решать насколько они веские и правильные. Меня там не было. Я не смогу никогда встать на его место и почувствовать все то, что и он, поэтому не собираюсь судить. Мое решение быть с ним рядом не изменилось, даже укрепилось. Но он все-таки задал мне вопрос после того, как рассказал обо всем.

Ты уверена, что хочешь остаться со мной?

И тогда я увидела страх, который он так умело скрывал. Страх потерять меня. Это был взрыв в сознании. Да, он чокнутый. Вспыльчивый и жестокий. Грубый и резкий. Но я именно таким его узнала, таким полюбила. Хотелось бы сказать, что со мной он становится другим, нежным и ласковым, просто зайчик. Ага, сейчас… Со мной он такой же козел. Может быть чуточку мягче. Но мы совпали. Не сразу, но зацепились надломленными душами и соединились так крепко, что не разорвать.