ограду террасы, следом за Дики направился к бару. Бар был огромен – такие, пожалуй, встречаются только в ночных клубах. Здесь имелся полный набор спиртных напитков, не считая виски и джина. Немало было и ярких бутылок с ликерами. Подсвеченные снизу, бутылки эти выглядели как трубы некоего фантастического органа.

Когда бармен повернулся в нашу сторону, Дики с нежной улыбкой сказал ему:

– Пять порций можжевелового джина с тоником, старина, – и с полным удовлетворения видом законного гостя, опершись спиной о барную стойку, принялся разглядывать присутствующих.

Только сейчас я заметила, что он успел нарвать в саду маленький букетик цветов и сунул его в нагрудный карман смокинга. Как и сам Дики, букетик выглядел, пожалуй, чересчур ярким и легкомысленным и был несколько не к месту. На этой террасе собралась совсем иная публика: большинство мужчин давно уже утратили юношескую розовость щек, густые беспорядочные кудри и проказливый блеск в глазах; а женщины, обладавшие несомненным вкусом зрелости, были облачены в дорогие длинные платья без рукавов и украшены весьма скромным количеством изысканных драгоценностей. Все они увлеченно беседовали, и беседы эти издали казались на редкость приятными и непринужденными.

– Но я не вижу здесь никого из моих знакомых, – сказала Хелен.

Дики кивнул, грызя стебель сельдерея.

– Вполне возможно, что мы попросту угодили не на ту вечеринку. Это еще предстоит выяснить.

– Ну и куда же мы, по-твоему, угодили? – спросил Роберто.

– Из надежного источника мне стало известно, что этот вечер с танцами собирался устроить один из сыновей Холлингзуорта. Во всяком случае, это совершенно точно поместье Холлингзуортов, и это совершенно точно танцевальный вечер.

– Но?

– …Но, возможно, мне следовало бы сперва выяснить, кто из ребят в этой семье его затеял.

– Шуйлер ведь сейчас, кажется, в Европе, да? – спросила Хелен, которая вечно не доверяла собственным умственным способностям, но тем не менее частенько изрекала нечто весьма разумное.

– Ну, вот все и выяснилось! – воскликнул Дики. – Значит, Скай не пригласил нас на эту вечеринку исключительно по той причине, что в настоящее время находится за границей.

Он подал каждому из нас бокал с джином и тоником и заявил:

– Так, теперь двинем в сторону оркестра.

С соседской лужайки со свистом взвилась еще одна ракета и взорвалась у нас над головой, рассыпав целый сноп искр. Я решила пропустить своих приятелей вперед и, оставшись одна, потихоньку ввинтилась в толпу.

С тех пор, как я познакомилась с Дики в баре «Кинг Коул», я уже несколько вечеров подряд таскалась вместе с его «странствующим цирком». Эти ребята, только что закончившие лучшие загородные школы и колледжи страны, были напрочь лишены каких бы то ни было целей в жизни, что, впрочем, отнюдь не превращало их в плохую компанию. Пока что у них, правда, было не так уж много карманных денег, да и никакого особого социального статуса они обрести не успели, но были на грани обретения и богатства, и статуса. Им всего-то и нужно было – прожить еще пяток лет и постараться за это время не утонуть в море и не оказаться за тюремной решеткой, и тогда гора сама придет к Магомету: они получат и свою долю дивидендов, и членство в «Рэкет-Клаб», и ложу в опере, и достаточно свободного времени, чтобы ею воспользоваться. Если для очень многих Нью-Йорк представлял собой некую сумму вещей, которые навсегда останутся для них недосягаемыми, то для этой компании лоботрясов Нью-Йорк был городом, где неправдоподобное становится правдоподобным, невероятное – вероятным, невозможное – возможным. Так что я понимала: если хочешь сохранить в порядке собственные мозги, нужно время от времени расставаться с этой компанией.

Когда мимо меня проходил официант, я моментально сменила свой джин-тоник на бокал шампанского.

Все французские двери, ведущие в огромную гостиную Холлингзуортов, были распахнуты настежь, и гости свободно туда втекали и вытекали, инстинктивно поддерживая некое постоянное численное равновесие между террасой и гостиной. Я слонялась внутри, пытаясь определить количество приглашенных и составить о них какое-то мнение, как это сделал бы Мэйсон Тейт. На краешке дивана сидели в рядок четыре блондинки, сравнивая какие-то свои записи; они были удивительно похожи на ворон-заговорщиц, устроившихся на телефонном проводе. У стола, увенчанного двумя окороками, ошивался какой-то широкоплечий молодой человек, явно игнорируя ту, которой назначил свидание. Перед настоящей пирамидой из апельсинов, лимонов и лаймов какая-то девушка в цыганском костюме, словно собиравшаяся танцевать фламенко, что-то рассказывала двум своим собеседникам, и те от смеха то и дело проливали из своих бокалов джин. Для человека неопытного все эти люди на первый взгляд выглядели примерно одинаково, являясь воплощением стабильности, подкрепленной богатством и высоким положением в обществе. Однако и здесь можно было заметить проявления таких сомнительных человеческих свойств, как чрезмерные амбиции, зависть, неверность и алчность. Все это, разумеется, тоже было представлено в избытке – просто нужно было знать, куда смотреть.

В зале между тем оркестр начинал набирать темп. В нескольких шагах от трубача Дики с наслаждением отплясывал джиттербаг[125] с какой-то немолодой женщиной. Он уже и пиджак снял, и рубашка сзади вылезла у него из брюк, а один из цветов, ранее украшавших нагрудный карман его смокинга, он заткнул себе за ухо. Некоторое время я с улыбкой за ним наблюдала и не сразу заметила, что кто-то молча стоит рядом со мной, словно хорошо обученный слуга. Я допила шампанское и повернулась, собираясь поставить пустой бокал на поднос…

– …Кейти?

Пауза.

– Уоллес!

Он явно испытал облегчение оттого, что я его узнала. Хотя тогда, в «Бересфорде», он выглядел настолько занятым собственными делами и мыслями, что это мне следовало бы удивиться, как это он ухитрился меня узнать.

– Как вы… поживали все это время? – спросил он.

– Хорошо, наверное. По принципу «отсутствие новостей – уже хорошая новость».

– Я так рад… что чисто случайно… на вас наткнулся. Я вообще-то… собирался вам позвонить.

Исполняемая оркестром песня приближалась к концу, и я заметила, что Дики явно намерен завершить танец так, чтобы произвести особое впечатление. Видимо, сейчас он наклонит эту пожилую даму над полом, как чайник, подумала я.

– Здесь несколько шумновато, – сказала я. – Может, выйдем на воздух?

Когда мы оказались на террасе, Уоллес моментально раздобыл два бокала шампанского и вручил мне один. Затем возникла неловкая пауза; мы молча пили, наблюдая за тем, что происходит вокруг. Я не выдержала первой.

– До чего же, черт побери, веселое сборище! – сказала я.

– О, это еще… ничего. У Холлингзуортов четверо сыновей. И в течение лета каждый из них… непременно старается устроить свою собственную вечеринку. Но