нам пришлось пройти через просторное помещение, где полтора десятка молодых людей вели деловые разговоры по телефону или строчили статьи на новеньких машинках «Смит-Корона». Мне показалось, что здешние сотрудники одеты лучше всех прочих журналистов из новостных офисов Америки. Стены редакции украшали фотографии, создающие бодрящую атмосферу и сделанные в Нью-Йорке: миссис Астор в огромной пасхальной шляпе; Дуглас Фербенкс за рулем лимузина; толпа хорошо одетых людей на снегу у входа в «Коттон-Клаб».

Кабинет мистера Тейта был устроен в углу и отгорожен от остального помещения стеклянными стенами. Столешница его рабочего стола тоже была стеклянной и как бы плыла в воздухе, поддерживаемая косым крестом из нержавеющей стали. Перед столом имелась небольшая, но удобная зона для переговоров, оснащенная диваном и креслами.

– Входите, – пригласил он.

Манера говорить у него была явно аристократической – в ней отчасти чувствовался мягкий британский акцент, отчасти навык, приобретенный в дорогой частной школе, а отчасти обыкновенная жеманность. Командным жестом он пальцем указал мне на одно из кресел, диван оставив для себя.

– Я слышал о вас много хорошего, мисс Контент.

– Благодарю вас.

– А вы что-нибудь обо мне слышали?

– Не особенно много.

– Ну и прекрасно. Откуда вы родом?

– Я родилась в Нью-Йорке.

– В городе? Или в штате?

– В городе.

– Вы когда-нибудь бывали в «Алгонкине»?

– В отеле?

– Да.

– Нет.

– Вы знаете, где он находится?

– Западная Сорок четвертая?

– Совершенно верно. А в «Дельмонико» бывали? Обедали там когда-нибудь?

– Разве он не закрыт?

– Вообще говоря, да. Чем занимался ваш отец?

– Мистер Тейт, к чему все эти вопросы?

– Не волнуйтесь. Вам не стоит их бояться – вы совершенно спокойно можете рассказать мне, чем ваш отец зарабатывал на жизнь.

– Я расскажу, чем он занимался, если вы объясните мне, зачем вам это знать.

– Вполне справедливо.

– Он работал в механической мастерской.

– Пролетарий?

– Полагаю, да.

– А теперь позвольте объяснить, зачем я пригласил вас сюда. Первого января я запускаю новый журнал под названием «Готэм»[120]. Это будет иллюстрированный еженедельник, главной задачей которого станут интересные очерки о тех, кто рассчитывает перестроить на свой лад и Манхэттен, и весь остальной мир. До некоторой степени он будет напоминать журнал «Вог», но в другой области: в области интеллектуальных и деловых способностей человека. Я ищу себе такого помощника, который не только сортировал бы мои телефонные звонки и мою корреспонденцию, но и мог бы при необходимости сдать в прачечную или получить оттуда мое белье.

– Мистер Тейт, я, видимо, заблуждалась, но у меня создалось впечатление, что вы ищете себе ассистента для издания литературного журнала.

– У вас создалось такое впечатление, потому что именно так я сказал Натану. Если бы я сказал ему, что хочу нанять для себя лакея, который заодно будет работать и в моем гламурном журнале, он бы ни за что мне вас не порекомендовал.

– И наоборот тоже.

Мистер Тейт прищурился. Потом указал повелительным перстом на мой нос и подтвердил:

– Совершенно верно. Подойдите-ка сюда.

Мы подошли к столу, стоявшему у окна. Окно выходило на Брайант-Парк. А стол был буквально завален гранками, оттисками, эскизами и фотографиями. Сверху лежали сделанные потайной миниатюрной камерой фотографии Зельды Фицджеральд, Джона Бэрримора[121] и одного из молодых Рокфеллеров.

– У каждого из нас свои достоинства и недостатки, мисс Контент. Грубо говоря, «Готэм» будет публиковать материалы о жизни городских знаменитостей, рассказывать об их любовниках, об их переписке, об их неудачах и так далее.

Он указал на те три фотографии.

– Можете вы определить, к какой категории относятся эти люди?

– К той, о которой вы только что говорили.

Он скрипнул зубами и улыбнулся.

– Совершенно верно. Но должен сказать, что по сравнению с вашей жизнью в редакции Натана здесь все будет совершенно по-другому. Ваша зарплата увеличится вдвое, ваши часы работы – втрое, а смысл вашей деятельности – раза в четыре. К сожалению, тут есть одно «но»: одна ассистентка у меня уже имеется.

– Неужели вам так уж нужны две?

– Вряд ли. Вообще-то я бы хотел, чтобы до первого января вы обе поработали с полной отдачей, буквально на пределе возможностей, а потом я бы решил, кого из вас отпустить.

– Я пришлю вам мое резюме.

– Зачем?

– Чтобы подать заявление о приеме на работу.

– Это не предварительная беседа с соискателем, мисс Контент. Это реальное предложение, которое вы можете принять или не принять. Если принимаете, то завтра в восемь утра будьте на рабочем месте.

Он решительно направился к своему письменному столу, уселся и…

– Мистер Тейт!

– Да?

– Вы так и не сказали мне, зачем хотели узнать профессию моего отца.

Он удивленно поднял глаза.

– Разве это не очевидно, мисс Контент? Я терпеть не могу дебютанток.

* * *

Итак, еще утром в пятницу, первого июля, у меня была низкооплачиваемая работа у издателя, чья звезда уже почти сошла с небосклона, и окружал меня постоянно менявшийся кружок полузнакомых людей. А уже в пятницу восьмого июля я одной ногой переступила порог «Конде Наст», а второй – порог «Никербокер-Клаб»[122], оказавшись в тех профессиональных и социальных кругах, которые и определили последующие тридцать лет моей жизни.

Так переменчив Нью-Йорк – то ли как флюгер, то ли как нападающая кобра. Время покажет.

Глава тринадцатая

Как только завершится бой…[123]

К третьей пятнице июля моя жизнь складывалась следующим образом:

а)

Восемь часов утра. Я стою, исполненная внимания, в кабинете Мэйсона Тейта. Он сидит за рабочим столом, перед ним чашка кофе, плитка шоколада и тарелка с копченым лососем.

Справа от меня Элли МакКенна. Маленькая брюнетка с невероятно высоким IQ. На ней черные брюки, черная рубашка, черные туфли на высоких каблуках и очки «кошачий глаз».

Почти в любом офисе всего одна дополнительно расстегнутая пуговка на блузке способна максимум в течение года превратить умелую честолюбивую девушку из обыкновенного работника в абсолютно незаменимого. Но только не у Мэйсона Тейта. Чуть ли не с первого дня он ясно дал мне понять, что его интересы находятся в другом полушарии. Так что мы с Элли могли приберечь трепет своих ресниц для мальчиков на танцплощадке. Тейт и глаза-то на нас редко поднимал, практически не отрываясь от своих бумаг. Громовым голосом он выдает Элли инструкции, как всегда находясь от нас обеих на аристократическом расстоянии.

– Отмените мою встречу с мэром во вторник. Скажите ему, что меня вызвали на Аляску. Принесите мне все передние обложки «Вог», «Вэнити Фэйр» и «Тайм» за последние два года.