– Мне нечего сказать тебе, – холодно ответил Аркадий. – Если ты не в силах ничего с собой поделать, обратись за поддержкой к подруге, к психотерапевту, наконец. Но не грузи меня, я прошу. Я требую! Мне не потянуть сейчас войну на двух фронтах.

Он ушел в ванную комнату принимать душ, а Виктория еще долго сидела, вперив глаза в пространство. Потом встала, понимая, что не сможет больше выносить гулкой пустоты. Ей нужны были люди. Обычные люди, не загруженные тяжбами в суде. Те, кто весело смеется и думает только о том, как лучше провести вечер пятницы.

Виктория спешно оделась и выскочила из квартиры, громко хлопнув дверью…

Они сидели с Виктором в кафе. В вазочках таяло мороженое. Где-то рядом раздавались безудержные взрывы смеха, веселилась молодежь. Виктории стало грустно.

– Прости, что выдернула тебя из дома, – попросила она. – Наверняка у тебя есть чем заняться вечером в пятницу, кроме как выслушивать мое бесконечное нытье.

– Пусть тебя это не заботит. – Виктор положил свою ладонь поверх ее руки. – Может, я когда-нибудь стану психологом. Вот попрактикуюсь на тебе и кинусь врачевать людские души. Говорят, платят неплохие деньги.

– Ты все шутишь… – слабо улыбнулась Виктория. – Если честно, твоя жена не ревнует, что ты встречаешься со мной?

– Но мы же друзья, – сказал он убежденно.

– Ну, да… друзья… – проговорила Соболева, хотя никогда не верила в дружбу между мужчиной и женщиной.

Ей вдруг захотелось спросить Виктора, рассказывал ли он когда-нибудь жене о своей первой любви. Знает ли она хоть что-то о ней? Как воспринимает наспех воскрешенные отношения с Викторией? Не мешают ли им в семье призраки прошлого?

Но был ли смысл говорить сейчас об этом? Виктор сейчас четко определил ее место в своей жизни. Она – только друг. Они – взрослые люди. У них семьи, дети. Они уже не принадлежат себе так, как когда-то, шестнадцать лет назад. Может, и к лучшему. Зачем вносить сумятицу в уже устоявшуюся жизнь? Можно просто дружить. Так намного безопаснее. Вероятно, когда-нибудь, когда все утрясется в ее с Аркадием жизни, они смогут дружить семьями, встречаться на Новый год и дни рождения, ездить вместе в отпуск. Если, конечно, их вторые половины отнесутся к этой дружбе благосклонно. Соболева не могла предположить, что думает жена Виктора, отпуская своего мужа вечером в кафе с женщиной, бывшей некогда его первой любовью. Сама-то Виктория ни за что бы не приняла такой дружбы у своего мужа и поставила бы вопрос ребром: или я, или она. Нельзя стоять одной ногой в прошлом, другой в настоящем. Нужно делать выбор…

– Я боюсь, что муж скоро возненавидит меня, – пересказывала она Виктору последние хроники своей семейной жизни. – Я изменилась. Мне трудно это признать, но временами я веду себя как полная дура. Ну, почему я восприняла бред Кисловой в туалете как издевательство над собой? Мне нужно было сдержаться. Я могла бы выяснить что-нибудь полезное Аркадию. Эта дрянь наверняка проговорилась бы. Но я едва не надела ей на голову свою сумку.

– Тебя легко можно понять, Виктория. Ты вовсе не обязана всегда быть железной леди. Ты – живой человек и реагируешь так, как велит тебе сердце. Разум в такие моменты молчит.

– Боюсь, что в последнее время я живу только чувствами, – с горькой улыбкой признала она. – Я устроила жуткую сцену Аркадию дома – вела себя, как классическая жена, которая встречает своего супруга со скалкой в руках.

– Я думаю, твоему супругу не повредило бы, если б ты и впрямь пару раз протянула его скалкой по хребту, – ухмыльнулся Виктор. – От таких вещей иногда бывает куда больше толку, чем от просьб и задушевных бесед. Он заслужил все, что сейчас получает.

– Да, но я протянула ему руку помощи, а теперь упрекаю его в этом, – вспомнила Соболева свои последние обвинения в адрес мужа. – Должно быть, когда все произошло, я думала, как всегда, только о себе. Как выглядеть безупречно. Как не ударить в грязь лицом… Мое благородство было предметом моей гордости. Еще бы! Большинство женщин пустили бы такую ситуацию на самотек: сам заварил кашу, сам пусть и разбирается. Кто-то из них отвернулся бы от запятнанного супруга, послав его куда подальше. Некоторые безропотно носили бы передачи, поминая его про себя лихом. Только единицы смогли бы встать на защиту мужа, презрев общественное мнение. Такой мнила себя я, поставив себя в ряд с великими женщинами истории. Но, как оказалось, мне это не по зубам.

– Не стоит казнить себя, Виктория, – мягко заметил Виктор. – Кое-что в жизни мы обязаны делать для себя. Ты коришь себя за то, что проявляла эгоизм? Зато потом ты сможешь без стыда смотреть в прошлое, говоря себе, что сделала все от себя возможное, чтобы спасти мужа. Вне зависимости от того, как сложатся ваши отношения в будущем. И потом, какими бы мотивами ты ни руководствовалась, ты все равно совершала благо. Какая разница утопающему, которого вытащили из воды, что думал в момент катастрофы спасатель – хотел ли он получить медаль «За спасение утопающих» или же бросился на помощь по зову души?

– Да, только мне кажется, что я поступала так и раньше, – виновато призналась Виктория. – Многое из того, что я делала в жизни, было сделано, как ты говоришь, «за медаль». «Золото» за окончание школы, «красный» диплом университета, кандидатская и докторская диссертации, место президента Клуба успешных женщин, членство в общественных организациях и научных обществах, попечительский совет школы, где учатся мои дети… И так без конца. Я гналась за титулами и званиями, коллекционировала свои достижения, свято веря, что каждое из них, как кирпичик, укладывается в чудо-пирамиду под названием «моя жизнь». Хотела ли я добраться до солнца? Не знаю. Но мне нравилось, что мне завидуют, меня ставят в пример, мной восхищаются. Должно быть, я хотела слишком многого. И вот появилась странная женщина, которая, шутя, вынула кирпичик из возводимого мной здания, и оно тут же стало рушиться. Я и представить не могла, что все так хрупко.

– Не переживай, Виктория, – улыбнулся Виктор. – Вместе мы починим твою «чудо-пирамиду». Ну хочешь, я стану главным прорабом? Пройдет немного времени, все станет на свои места и будет как раньше.

– Да? – печально улыбнулась и Виктория. – Только теперь я не знаю, нужно ли мне это.

Они просидели еще пару часов, пока хмурый официант, должно быть, устав носить бесконечные чашки с кофе, не сказал, что заведение закрывается. Они расплатились и вышли на улицу, где их тут же подхватил в свои объятия декабрьский ветер…

Несмотря на дурные предчувствия, Виктория прекрасно провела выходные. Они с Аркадием взяли детей и, как в старые добрые времена, махнули за город, в лес. Катались на лыжах, играли в снежки и сидели в ресторанчике, стилизованном под охотничий домик. Жарко полыхали дрова в камине, вкусно пахло снегом, который приносили с собой в зал редкие посетители. В воздухе витал умопомрачительный запах жаркого. Они разомлели от сытной еды и красного вина. Жизнь казалась совсем нестрашной и немного сонной.