А вот я успокоиться не могла, долгая дорога навевала дурные мысли. Девчонку вряд оправдают, вынесут приговор, а дальше… сколько дают жизни тем, кому подписали путь на виселицу? День? Два? Или все закончится еще раньше, утром после суда?

Я могла сколько угодно убивать различных подонков и жить с этим, но как смогу принять на совесть смерть этой девчонки, не знала. И тем более не представляла, как помочь, особенно, будучи в десятках миль от нее в столице.

Мои руки ободряюще накрыла ладонь Малкольма, и я вздрогнула от неожиданности.

– Вы, верно, замерзли, баронесса, – с намеком произнес он. – Возьмите мои перчатки.

Я с удивлением взглянула на него, тут же понимая, как глупо выдавала свое волнение и нервозность перед Лорном – все это время теребила и заламывала собственные пальцы. Сама этого не замечала, зато прекрасно видели двое, сидящие напротив.

Малкольм действительно протянул меховые перчатки, а я даже не знала, принять или отказаться. Не уверена, что двигало графом, желание меня согреть, или он что-то понял, но я была благодарна ему за такую заботу.

– Спасибо, – перчатки я все же взяла, пообещав себе на будущее лучше контролировать собственное тело.

Лорн на это взглянул с неодобрением и поджал губы. Было видно, что он хочет что-то сказать, но сдерживается. Наверняка наше милое общение с Малкольмом оскорбляло чувства лже-жениха, но свои перчатки Лорн в дорогу не взял, отчего и делиться со мной было нечем.

Зато у него нашелся шарф, который он тут же решил мне повязать. На этот раз я все же пыталась отказаться, но веское: «Я обещал вашей матушке заботиться о вас», – заставило смириться и почувствовать себя канатом, который перетягивают мужчины.

В огромных мужских перчатках и чужом шарфе я выглядела нелепо, походила на нахохлившуюся ворону и гневно зыркала по сторонам.

– Роуз, если тебе холодно, – по-детски наивно решила помочь Эмили, – мы можем ехать под моими одеялами. Матушка с запасом укутала меня, а твой полушубок все равно тонкий и старый.

Вот зачем она это сказала? Еще не хватало, чтобы эти двое на меня свои пальто надевать стали.

– Не нужно, Эмили, все в порядке. Я на самом деле не мерзну, – поспешила я убедить ее. – И нормальный у меня полушубок.

– А вот и неправда, – воспротивилась она, надув губки и на мгновение став прежней собой, даже румянец проступил. – Матушка всегда говорит, что его еще отец ей покупал на свадьбу, а после она тебе его отдала. Это ведь традиция семьи, когда жених дарит новую шу…

Тут она осеклась, сообразив, что говорит вещи, о которых следовало бы молчать в присутствии чужих людей. Я же залилась краской.

Не люблю, когда слабости озвучивают вслух, – это унижает.

Да, когда-то одежда, отороченная белоснежным мехом, украшала мамины плечи на свадьбе, но со временем праздничный вид был потерян, местами мех опал, но, будучи качественной вещью, даже сейчас выглядел вполне прилично. Так что полной оборванкой я себя не чувствовала.

– Хотя нет, – сама же исправилась сестрица. – Наверное, я что-то путаю из-за жара, и это не тот полушубок.

– Не тот, – сдерживая бурлящие эмоции, подтвердила я и уставилась на Малкольма, чье лицо стало слишком ехидным в этот момент.

Он явно что-то задумал.

– Эмили, а что за традиция такая дарить шубу, можно ли поподробнее? – самым дружелюбным тоном поинтересовался он.

Мгновение сестра сомневалась, отвечать или нет, но все же затараторила:

– Так случилось, что все женщины нашей семьи выходили замуж зимой, а это всегда холодно. Поэтому жених дарил невесте новую шубу. Мистер Лорн, наверное, Розалинде теперь тоже подарит.

Ричард от этих слов встрепенулся, не то чтобы они повергли его в ступор, но в глазах мелькнул задорный огонек.

– Дата нашей свадьбы еще не назначена, вполне возможно, что к тому времени холода уже минуют. Летом, а может, даже весной – и шуба Розалинде не понадобится.

Наглец! Надо же, решил поиграть, я уже приготовилась ответить что-нибудь язвительное, но перебил Малкольм.

– Возможно, детектив прав, шубы в этом сезоне несказанно дороги, – задумчиво протянул он. – Скромной зарплаты полицейского может попросту не хватить. Поэтому вполне разумно будет перенести бракосочетание на лето.

Я замерла с разинутым ртом, Лорн же дернулся, как от пощечины. Ай да Малкольм!

– Вы сомневаетесь в моих финансовых возможностях? – с железными нотками в голосе произнес Ричард.

На что граф, примирительно подняв руки вверх, сделал вид, будто он здесь самый белый и пушистый.

– Что вы, господин Лорн. Я даже и не собирался этого делать. Просто подчеркнул ваш разумный подход к делу! В остальном, я уверен, баронесса в браке с вами будет не только в физической, но и в финансовой безопасности.

– Уж не сомневайтесь, – сквозь зубы процедил Ричард.

На этом тема, казалось, была исчерпана, дорога продолжилась. Наконец-то задремала Эмили, меня тоже начало клонить в сон под мерное покачивание кареты.

– Ваша светлость, – послышался снаружи оклик возницы, когда время было близко к десяти часам утра. – Впереди постоялый двор. Возможно, вы захотите сделать небольшой перерыв в дороге?

Эдриан вопросительно глянул на меня и спящую Эмили.

– Что скажете, баронесса? Пятнадцать минут промедления не сделают погоды. Вы сможете выпить чаю, да и Эмили горячий бульон не помешает.

Спорить с его я доводами не стала. Тем более что действительно не завтракала, а сестре следовало принять лекарства.

Ход экипажа замедлился, мы остановились. Возничий открыл дверь кареты, приглашая выйти.

Первым спустился Малкольм, за ним – Лорн. Они оба протянули мне руки, чтобы помочь выйти. Я на мгновение задумалась, кому отдать предпочтение, но в итоге проигнорировала обоих. Хватит играть в любезность. Сейчас мы втроем останемся без Эмили и расставим все точки над i.

Проснувшаяся сестренка осталась в экипаже греться под одеялами, а я пообещала принести ей горячий чай прямо сюда. Она согласилась.

На улице светило солнце – яркое, режущее глаза бликами, отражающимися от снега. Я сощурила веки и поспешила в помещение.

Постоялый двор на полпути к столице явно имел успех у путников, кроме нашего экипажа у дороги стояло еще с десяток карет и обозов, ожидающих пассажиров. Зайдя внутрь, я поняла, что место еще и приличное. Здесь было тепло и шумно. Туда-сюда сновали подавальщицы, разнося подносы с едой, у барной стойки суетился мужчина, ведя расчеты по заказам, а рядом суетилась женщина, заваривающая чай в маленьких чайничках.

Несмотря на общую сумбурность, заведение казалось не придорожно-злачным, а, наоборот, вполне чистым и цивилизованным.

– А тут неплохо, – произнесла я, стягивая перчатки и отдавая обратно Малкольму. – Мне казалось, постоялые дворы у дорог – ужасное место.