Я посмеиваюсь. В последнее время мной настолько позабыта радость, что от бурлящей внутри эмоции кажется, будто я зараз выпила целую банку газировки.

– Это не лучшая часть. – Наклонившись, Нолан перелистывает пару страниц. – Вот, начинай сверху.

Миссис С говорит, чтобы я называл ее Валери. Миссис С держит книжный магазин. Маме все равно, пойдем ли мы туда сами. Нам нужно держаться за руки, когда гуляем без нее. Мама подвезла нас и сказала, что придет через час. Валери угощает нас зелеными чипсами, которые должны быть сделаны из овощей, но на деле – из картошки. Она заставляет нас мыть руки, чтобы не оставлять на разворотах книг крошки. Больше всего мне нравится комната с маяком и горами. Эм и Эй сказали, что там Ормания. Я согласился с ними. Они считают меня королем Ормании. Я соглашаюсь с ними.

– Так орманская комната появилась еще до Ормании?

Нолан кивает, с улыбкой читая свои детские заметки.

– Ага. Если бы не Вэл и магазин, то Ормании в том виде, в котором она есть, не было бы.

– Или Эйвери и Эмили, – замечаю я.

Он кивает, на губах появляется печальная улыбка.

– Да.

Я наслаждаюсь происходящим. Передо мной в настоящей душе Нолана Эндсли разворачивается целая история Ормании. Мысли переплетаются с воспоминаниями о Дженне и ее требованием покупать только идеальные книги. В памяти всплывает, как отец читал мне перед сном. Восторгаюсь двумя малышками и мальчиком, немногим старше их, играющими под блестящим солнцем на песочном пляже и в прохладном убежище в виде необычного книжного магазина. От всего этого я начинаю заполнять тусклый мир вещами, которые возвращают желание жить.

Когда я прекращаю создавать мир, его наполняет любовь, потерянная и вновь обретенная. В реальности мне нравится отыскивать что-то новое, узнавать большее, а не тратить время зря на то, что мне неинтересно. Осознание этого заставляет меня схватить телефон, прежде чем я успею передумать.

Нолан поднимает на меня вопросительный взгляд.

– Можешь оставить меня ненадолго? Нужно кое-что сделать, – говорю я.

Он пристально смотрит на меня, готовую позвонить Майку, и улыбается.

– Посмотрю, не разнес ли все Уолли. Когда будешь уходить, не забудь положить на место ковер.

Он останавливается на середине лестницы, и наши взгляды встречаются.

– Амелия?

– Да?

– Удачи.

Нолан приседает на верхних ступеньках и внимательно прислушается. Видимо, решив, что опасности нет, спешно открывает дверь и отработанным жестом отодвигает ковер. Не может быть, чтобы его ни разу не заметили.

Я дожидаюсь, когда он положит ковер на дверцу, и, чтобы не передумать или не попасть под чары разумного ветра, без промедления набираю Марка.

Тот отвечает после первого гудка.

– Амелия, все хорошо? Доберешься до аэропорта? Ты в порядке?

Вот бы здесь был ковер-компас, его можно бы было пощипать. А так мне приходится перебирать складки на джинсах.

– Да, все хорошо. Просто… хотела узнать, можете ли вы говорить.

– Сейчас немного занят. Поговорим вечером, когда встретим тебя в аэропорту? У меня клиент и…

– Я не хочу стипендию, – выпаливаю, зажмурив глаза. – Ну… я не хочу быть учителем. По крайней мере английского. Наверное. Я не знаю, чем вообще хочу заниматься.

Слышу приглушенные голоса, как Марк извиняется перед клиентом и звук тяжелой захлопывающейся двери.

Марк отнесется с пониманием. Он поможет мне объяснить все Трише.

– Амелия, что ты имеешь в виду? – шипит он, словно змея в моем новом саду.

Моя душа уходит в пятки. Я никогда не слышала, чтобы голос мистера Уильямса поднимался выше легкого раздражения. Глупо было думать, что он не в состоянии злиться, будто это не заложено в его ДНК. Я ошибалась.

– Простите, – шепчу я. На этот раз я извиняюсь не за смерть Дженны, а за собственную растерянность, неспособность пойти по разумному и безопасному пути. Я должна обосновать свое решение, но как можно объяснить разумные ветра и невидимых китов юристам в костюмах? – Я хочу не этого, – продолжаю я.

– Ты хочешь получить другую специальность?

– Я не знаю, – снова шепчу. – Я не уверена, хочу ли вообще ехать в Монтану.

Молчание.

– Дженна хотела бы, чтобы ты училась в университете, как и планировалось. Бессмыслица какая-то. Амелия, чем еще ты можешь заняться? – Марк повышает голос до такой степени, что он наполняет собой все телефонные линии от Далласа до Локбрука. Этот необъятный звук проходит сквозь провода, пугая птиц и детишек, выглядывающих из окон машин. И да, я в курсе, что мобильные никак не связаны с проводами.

– Я не знаю, – повторяю, и моя прежняя смелость улетучивается. – Я не… я не уверена. Возможно, фотографией? Я думала поступить в двухгодичный колледж. Понять, чего же я хочу.

– Это нерациональный подход. Так ты точно не поступишь в одну из лучших магистратур в стране. Такие колледжи для пенсионеров, желающих ходить на занятия по использованию компьютера, или детей, которые не поступили в такой университет, в котором ты будешь учиться. Ты этого хочешь? Растратить все свои знания и ценное время?

Я тону в океане его слов, цепляясь руками за волны, в попытке сделать еще хотя бы один вдох.

– Нет, – отвечаю, – я не этого хочу.

Порываюсь сказать, что его мнение о колледже ошибочно, и спросить, что же такого плохого в попытке понять, чем я хочу и могу заниматься, прежде чем потрачу тысячи их долларов на образование, которое мне может не понравиться.

Хочу сказать, что понятия не имею, что со мной происходит, что умной и деловитой была Дженна, а не я.

В моих легких не хватает воздуха для ответа, но у Марка все наоборот.

– Амелия, – начинает он спокойным, но натянутым тоном, – ты пережила ужасную трагедию уже в раннем возрасте. Естественно, ты убита горем. Мы с Тришей как никто другой понимаем, насколько вы были с ней близки. – Папа Дженны начинает плакать, и мне остается утонуть не только в его словах, но и слезах. Хочу изо всех сил потянуть за нить, связывающую нас с Ноланом, но Марк продолжает говорить: – Получи образование, как и планировалось, как хотела Дженна. У тебя будет все для успешной жизни. Мы тебе поможем. Понимаешь?

Больше я ничего не понимаю, но желаю, чтобы этому разговору уже пришел конец, поэтому отвечаю:

– Да, понимаю.

– Дай себе возможность приспособиться. Амелия, дай себе возможность создать успешное будущее. Именно этого хотела бы Дженна.

Его голос срывается на имени дочери, и теперь Марк плачет в трубку.

– Я поеду, – бросаю я, готовая пойти на все, чтобы остановить его рыдания и разорвать окутывающую меня тревогу, – я поеду в Монтану. Я согласна.