— Успокоиться? Мне успокоиться? — Взбешенный Вебер с красным лицом махнул рукой в сторону двери. — Я двадцать лет проработал в этих коридорах. А потом явилась она, продавщица стирального порошка, провела здесь десять минут и решила, что все знает…

— Мортен! — резкий тон Хартманна заставил Вебера умолкнуть. — Хватит.

— Да, Троэльс. С меня хватит. — Вебер схватил портфель, покидал туда дрожащими руками свои бумаги. — Будем откровенны. Если твоей избирательной кампанией руководят из постели, то извини, это место не для меня…

Хартманн вихрем налетел на него, сжимая кулаки:

— Мне плевать, сколько лет мы работали вместе. Такого я не потерплю. Убирайся. Иди домой.

Вебер сделал именно это. Не произнося больше речей, не бросаясь обвинениями и оскорблениями, он взял портфель и ушел.

Риэ Скоугор молча стояла в стороне. Когда Вебер ушел, тихо сказала:

— Спасибо.

— Но я не прав. Надо было прислушиваться к нему, — сказал Хартманн. — Ты согласна?

— Согласна, — ответила Скоугор.

В машине по дороге из Эстербро Лунд сказала:

— Надо проверить его прошлое. Он не всегда был учителем. Узнайте, что за коттедж у них и что с алиби. — Она вытащила пакет для вещдоков. — Это отправьте в лабораторию. Еще у него есть бутылка с эфиром. Я тут записала марку. Уточните, совпадает ли этот эфир с тем, что обнаружили у девушки.

Майер был раздражен. Как ни странно.

— Почему же мы не стали ждать, когда он вернется домой, имея столько улик? Теперь у него будет время замести следы.

У нее зазвонил телефон. Хартманн уже был в списке ее контактов, она увидела, что это он. Сунула мобильник Майеру:

— Поговорите вы с ним. Это наш герой с плакатов. Наверное, опять чем-то недоволен.

— И он не единственный, Лунд. Во сколько ваш рейс завтра? Подбросить в аэропорт?

Время вечерней сказки. Пернилле читала, а мальчики лежали на кроватях в пижамах, укрытые мягкими одеялами по грудь. Когда она закрыла книжку, Антон спросил:

— А Нанна сейчас в гробу?

Пернилле кивнула, попыталась улыбнуться.

— Она теперь станет ангелом?

После долгого молчания:

— Да.

Их ясные глазенки смотрели на нее озадаченно.

— Завтра мы попрощаемся с Нанной. Потом…

— В школе ребята говорят, что ее…

Ноги Антона заерзали под одеялом.

— Что?

— Что ее убили…

Эмиль добавил:

— И что был какой-то человек, который делал с ней что-то нехорошее.

— Кто это говорит?

— Ребята из нашего класса.

Она взяла их за руки, нежно сжала маленькие пальчики, заглянула в пытливые глаза. А что им сказать, так и не смогла придумать.

Через пять минут она оставила их, притихших и сонных. В конторе чем-то гремел Тайс, она спустилась к нему.

Весь склад был заставлен мебелью, взятыми напрокат столами и стульями. Он разбирал их, переносил, беря в одну руку столько, сколько другой мужчина не унес бы и в двух.

— Мальчики ждали тебя, хотели пожелать спокойной ночи.

Он взвалил на себя стол:

— Нужно закончить с этим.

— В школе им говорят разное.

Тайс не отвечал. Пернилле сжала рукой горло:

— Я сказала, что это было чудовище из сказки.

Тайс перенес еще один стол, потом взялся за складные стулья.

— Тайс, я не уверена, что нам стоит вести мальчиков на похороны. Мне кажется…

Он не слушал, не смотрел на нее.

— Они, конечно, должны попрощаться, я знаю. Но там будет столько народу…

Коробка с одноразовой посудой, вторая… Он утер потный лоб…

— Я не знаю, как мы с тобой…

Он переставил справа налево стол, который минуту назад передвинул слева направо.

— Ты не мог бы прекратить это делать?

Он опустил стол, выпрямился, молча глядя на нее.

В кармане рубашки в синюю клетку звякнул телефон. Бирк-Ларсен отвернулся, принимая звонок.

— Завтра я смогу узнать больше, — сказал в трубку Вагн Скербек. — Сегодня от жены Янника не было никаких новостей.

— Хорошо.

— Я нужен тебе сегодня вечером?

— Нет. До завтра.

Когда он дал отбой и огляделся, в гараже было пусто. Он еще успел заметить, как по верхним ступеням лестницы в квартиру поднимается Пернилле. Затем вернулся к стульям и столам.

Марк был оживлен. Как будто перед ним замаячила надежда.

— Значит, мы не едем…

— Мы едем, — стояла на своем Лунд. — Бенгт запланировал на завтра вечеринку в честь новоселья.

Ее мать гладила. Сама Лунд собирала вещи, втискивала их в раскрытый чемодан, давила, сжимала, готовая сесть на них сверху, если будет нужно.

— А что, если…

— Марк! Не может быть никаких «если»! Завтра мы уезжаем. И бабушка поедет с нами на несколько дней. И никаких «если»!

Зазвонил телефон. Бенгт, встревоженный.

— У нас все прекрасно, — сказала ему Лунд. — Все под контролем. Завтра вечером увидимся. Мы уже почти закончили сборы… — Она прикрыла динамик телефона рукой, шепотом велела Марку: — Складывай свои вещи!

Потом ее отвлек звонок в дверь. Вибеке пошла открывать. Лунд повернулась посмотреть, кто там. В прихожей стоял Троэльс Хартманн в черном пальто и выглядел как политик с головы до ног.

Бенгт произнес что-то, она не расслышала.

— Конечно же я слушаю, — сказала Лунд.

Она ушла с телефоном в другую комнату и оттуда наблюдала за тем, как Вибеке и Хартманн складывают только что выглаженную скатерть для нового дома в Швеции.

Новая жизнь.

— Бенгт, — сказала Лунд, — извини, мне нужно идти.

Когда она вошла, Вибеке спрашивала Хартманна:

— Так вы следователь?

— Нет, — сказал Хартманн, держа уголок длинной белой скатерти.

— Вы ни разу в жизни не складывали скатерть, — заявила Вибеке, качая головой. — Это сразу видно. Смотрите…

— Мама, я думаю, у Троэльса Хартманна нет на это времени.

Вибеке от удивления открыла рот:

— Хартманн? — Она оглядела его сверху вниз. — На портретах вы совсем другой.

В кухне, куда они ушли, чтобы поговорить, он разочарованно воскликнул:

— Вы обещали держать меня в курсе!