– Тьфу ты. Ну и дурак же ты, командир. С большим удовольствием дал бы тебе в морду за труса. Но ведь догадываюсь, что провоцируешь, а посему чёрт с тобой. Только учти, если мы не взлетим, я тебя предупреждал.

– Ну вот, совсем другой разговор. Сейчас ребята отдохнут немного, и до рассвета нужно будет снять охрану минимум возле трёх самолётов, а там уж твоя работа начнётся.

– Ну уж нет, не увиливай. Сядешь справа. Я один не вытяну штурвал, если самолёт гружёный.

– Как скажешь, командир. Вот и побуду немного лётчиком, а то ведь столько лет мальчишкой мечтал. Ладно, пошли. И ещё, Андрей. Как ты думаешь, мы все разместимся в кабине этого клятого бомбардировщика?

Андрей с усмешкой глянул на Егора и произнёс:

– Я лично в бомбоотсеке поставлю кресла для всех.

И подмигнув, добавил:

– Ведь на курорт летим, в Гагры.

– Идёт, – в свою очередь рассмеялся Егор.

Пробираясь в темноте к спящим товарищам, Потапов то ли с укоризной, то ли с любопытством спросил:

– Послушай, Егор, тебе не кажется, что русская рулетка с собственной судьбой и жизнью затянулась? Это, конечно, дело твоё, но вольно или невольно ты всех нас втягиваешь в эту игру со смертью. Взять хотя бы эту последнюю твою затею или прихоть – лететь. Только, боже упаси, не смей упрекать меня в трусости. Я обязательно полечу.

– Боже упаси, чтоб я тебя попрекал, – в тон Потапову ответил Егор. – Что касается русской рулетки, ты прав – все мы ежечасно играем, кто с судьбой, кто с жизнью, кто со смертью, кто с самим собой. Так что никого я не втягиваю в эту игру, Андрюха.

И, похлопав Потапова по плечу, Егор грустно добавил:

– Только ведь, Андрей, это не русская рулетка, а фронтовая, и пока что в ней нам относительно везёт. И хочется надеяться, что ещё долго будет везти.

– Хотелось бы, – тоже грустно проговорил Потапов.

Спящих бойцов после утомительного перехода не так просто было поднять, точнее – растолкать. Но время требовало, и уже через три минуты все были в боевой готовности.

Начинал брезжить рассвет. Выйдя к самолётным стоянкам, Егор тихо проговорил:

– Андрей, пойдём к тому крайнему самолёту – он дальше всех и охраны меньше.

– У него винты сняты, видимо, поставлен на ремонт, – тоже тихо проговорил Потапов. – Уж если выбирать, то из середины. Я из опыта знаю – в серёдку сгоняются боеготовые.

– Ладно, как скажешь. Будь здесь, как справимся, вернёмся за тобой.

И Егор с разведчиками отправился готовить самолёт к вылету. Как и планировалось, охрана вдоль всей стоянки самолётов была снята, а попросту уничтожена, и один из разведчиков вернулся за лётчиком.

Открыть люк и забраться внутрь бомбардировщика не составило большого труда, гораздо труднее оказалось разобраться с тем многообразием выключателей, переключателей, рычажков и приборов, что на авиационном языке называется авиационным оборудованием. Если с приборами всё было ясно, так как на всех самолётах они почти все одинаковы, то с переключателями было гораздо сложнее, так как они были не на привычном месте, и надписи на них были на чужом языке. Тем не менее Потапов не растерялся и с привычной деловитостью стал приноравливаться к новой обстановке, постепенно угадывая предназначение тех или иных деталей кабины самолёта.

– Ну что, Андрей? – с нескрываемой обеспокоенностью произнёс Егор, заскочив в кабину. – Ты готов к взлёту? Поспеши, Андрюха, скоро начнёт сменяться караул, и нас обнаружат.

– Спешу, спешу, – скорее себе, чем Егору, отвечал пилот. – Мне нужно ещё кое в чём разобраться и потренироваться вслепую, чтобы потом не тыкаться куда попало.

– Хорошо, только побыстрее, лейтенант. Как будешь готов – дай знать, мы здесь, у кабины, в охранении.

– Ладно, не мешай, – раздражённо произнёс Потапов.

Прошло около двадцати минут с момента занятия самолёта, а Потапов всё продолжал возиться и прицениваться к незнакомой для него машине. Он что-то включал, выключал, глядя на приборы и светившиеся лампочки. Разведчики начинали понемногу нервничать. Уже рассвело, и, по всей вероятности, вот-вот должна была появиться новая смена караула, которая, не обнаружив своих часовых, немедленно бы подняла тревогу. Разведчики не страшились вступить в открытый бой, однако им хотелось всё же оставаться необнаруженными, чтобы продолжить неблизкий путь к фронтовой полосе.

Наконец Андрей всё же дал сигнал забраться всем в кабину и закрыть за собой нижний люк. О, как было тесно в кабине бомбардировщика, вовсе не предназначенного для перевозки четырёх дополнительных членов экипажа. Тем не менее ребята устроились как смогли.

– Всё, братцы, разобрался, сейчас полетим. Егор, садись в кресло штурмана и будь помогать тянуть штурвал, когда скажу.

Итак, всё было готово. Оставалось только запустить двигатели и вырулить на взлёт. Перед тем как запустить первый двигатель, Потапов перекрестился и нажал кнопку «Запуск». Винт первого двигателя сделал несколько оборотов с противным стоном, затем остановился, а лампочки в кабине стали медленно угасать. Андрей повторил запуск несколько раз, затем весь побагровел и тихо произнёс:

– Аккумулятор разрядился, двигатель не вытянет.

– Охренеть! – тоже тихо произнёс Егор.

В тесной кабине воцарилась мёртвая тишина. Гнетущую тишину нарушил Потапов:

– Дайте я выйду, нужно взять аккумулятор с соседнего самолёта. У нас часто так делается. Только вот чёрт знает, где этот аккумуляторный отсек.

Но когда он попытался протиснуться к выходному люку, стоящий у люка Матвей Кривоносов преградил ему дорогу.

– Тихо, командир, – и он поднёс палец к губам. – Кто-то ходит возле самолёта.

Все настороженно замерли. Действительно, снаружи послышался скрежет – кто-то осматривал пломбировку люка. Затем раздался щелчок, и люк открылся. В образовавшейся щели медленно появилась очкастая физиономия часового, невесть каким образом забредшего с другого поста. Часовой не сразу разглядел пять пар глаз, недоумённо и настороженно смотрящих на него. Но когда он всё же заметил их, было уже поздно. Здоровяк Матвей Кривоносов, стоящий у самого выхода, в мгновение ока втащил часового в кабину бомбардировщика. Очутившись в недружелюбном окружении, тот сразу обмяк и, втянув шею в плечи, растерянно взирал на нарушителей порядка.

– Я думал, только у нас бывают такие лопоухие Ваньки, – тихо произнёс Кривоносов, сделав ударение на последнем слоге последнего слова. – А оказывается, и среди фрицев придурков хватает. Сладкий ты мой. Ты куда лез? Что, не видел, что здесь занято? – продолжал издеваться Кривоносов над ошарашенным немцем.

– Прекрати, Матвей, – произнёс Егор и тут же спросил очкарика по-немецки:

– Где аккумуляторный отсек?

Немец в испуге сначала отрицательно кивал, затем что-то громко закричал и стал показывать рукой на входной люк, давая понять, что аккумуляторный отсек находится снаружи самолёта.