— Сейчас я зайду к ней, можешь идти, Гектор, — Филипп жестом отпустил человечка, и тот мгновенно исчез из виду, а принц обернулся к по-прежнему не пришедшему в себя Себастьяну, — дядя, встретимся за обедом, я пойду навестить супругу.

— Кого навестить? — зря герцог думал, что сильнее его удивить уже нельзя, — супругу?!

— Ах да, — засмеялся Филипп, — я забыл, что из-за этих дурацких переговоров ты не смог присутствовать на моей свадьбе. Пойдём, Глория будет тебе очень рада.

— Глория? Твою жену зовут Глория? — земля качнулась под ногами у герцога, — но как…

— Филипп! — раздался знакомый голос, и Себастьян поднял голову: на верхней ступеньке парадного крыльца стояла Лори, хотя назвать уменьшительным именем даму, которая окликнула принца, язык не поворачивался, — гости уже начинают собираться, где тебя носит? Почему я вынуждена заниматься всеми вопросами, касающимися твоих гостей? Изволь разобраться со всем сам…

Герцог ошарашенно смотрел на знакомое лицо, на яркие золотисто-карие глаза, в которых сейчас плескались лишь презрение и равнодушие, пренебрежительно изогнутые губы…и не верил своим глазам.

— Глория? — растерянно проговорил герцог, — прости, это я задержал Филиппа.

— Мне абсолютно всё равно, кто его задержал, — неузнаваемая Глория дёрнула точёным плечиком, — а с вами мы разве знакомы?

— Дорогая, позволь представить тебе моего дядю, герцога Себастьяна Фарийского, кузена моего несчастного отца. Герцог — дипломат, и поэтому он не смог присутствовать на нашей свадьбе. Но я надеюсь, вы станете добрыми друзьями…

— Мне очень приятно познакомиться с вами, герцог, — Глория протянула Себастьяну затянутую в перчатку руку, — отобедайте с нами, будьте столь любезны.

— Да, конечно, благодарю вас, — пробормотал герцог, — а что за гости прибывают? У вас торжество? Может быть, я не вовремя?

— У нас завтра маскарад, — небрежно обронила Глория, поправляя подол розового платья, — надеюсь, вы останетесь.

«Тоже маскарад, как и в той, нормальной жизни…» — подумал Себастьян и обернулся к Филиппу, который, не глядя, буквально на ходу подписывал какие-то бумаги, подсовываемые ему тоже неизвестным человеком в богатом камзоле.

— Что за документы, — словно невзначай поинтересовался герцог, догоняя идущего через двор Филиппа, — что-нибудь важное?

— Да кто его знает, — беззаботно отмахнулся принц, — казначей и без меня разберётся, ты же знаешь, я эту скукоту никогда не любил. Давай лучше посмотрим нового жеребца, которого я купил!

Себастьян с тоской огляделся: чужой замок, ни одного знакомого лица, странная Глория, которая совершенно непохожа на любимую всеми Лори, и Филипп, ставший здесь королём, но, судя по всему, королём совершенно бездарным.

Герцог уже направился было за принцем-королём в конюшню, как вдруг вспомнил слова Мары, которыми она их напутствовала. Что она сказала Филиппу? Что не под всяким красивым фантиком прячется сладкая конфета…

А что если это такая проверка для Филиппа? Что если это всё — для того, чтобы выпустить на свободу все его тайные мысли и желания, даже самые постыдные и неприглядные? Здесь пышным цветом расцвели не лучшие черты его характера: эгоизм, инфантильность, недальновидность. Филипп никогда не хотел принимать на себя ответственность за управление страной — и вот он стал королём, который совершенно не интересуется делами. При этом принц хотел власти, и вот, пожалуйста, — он король! Он увлёкся Глорией — получите и распишитесь, она его супруга. Захочет ли принц возвращаться отсюда, из места, где сбылись его сокровенные желания? Что же делать?

Себастьян, закусив от волнения губу, огляделся: по замковому двору сновали слуги, куда-то спешно прошагал человек, подносивший Филиппу бумаги, пробежала пара горничных…

От куда-то сбоку вынырнул довольный и улыбающийся Филипп и подошёл к герцогу.

— О чём задумался, дядя? — он дружески хлопнул Себастьяна по плечу, — не грусти!

Вдруг всё вокруг замерло, и возле мужчин медленно материализовалась Мара, которая внимательно смотрела на принца. Себастьян хотел броситься к ней с вопросами, но понял, что не может сделать ни шагу.

— И снова здравствуй, Филипп, — проговорила женщина, пристально глядя на принца, — мы снова встретились. Тебе нравится твоя новая жизнь?

— Конечно! — воскликнул Филипп, с удивлением глядя на неё, — у меня есть всё, о чём я мечтал…

— А если я скажу тебе, что эта жизнь — не настоящая, это морок? — испытующе прищурилась Мара, — твоя настоящая жизнь осталась далеко, а вернёшься ли ты к ней — зависит только от тебя.

— А что было в той жизни? Разве не то же самое? — Филипп растерянно огляделся, — я не был королём?

— Нет, ты был младшим принцем, — сказала Мара, — но в той жизни был жив твой отец, у тебя был старший брат Уильям, а Глория была не холодной и высокомерной, а милой и весёлой. Та жизнь была сложнее, в ней была масса проблем, но она была твоей. И сейчас ты должен выбрать, Филипп: ты можешь остаться здесь, быть королём, быть женатым на Глории. Можешь вернуться, снова стать самим собой. Но всё имеет цену.

— И какова цена моего возвращения? — мрачно поинтересовался принц.

— Если ты вернёшься, ты откажешься от прав на трон в пользу своего дяди, герцога Фарийского.

— А вы уверены, что дядя этого хочет? — Филипп покосился на замершего в нескольких шагах от него Себастьяна, — он никогда не стремился к власти. Или в той жизни, о которой вы говорите, он был другим?

— Да таким же он был, — поморщилась Мара, — и совершенно не хотел короны. Но иногда карты судьбы ложатся таким образом, что у человека просто не остаётся выбора. Если Себастьяну суждено стать королём, он рано или поздно, так или иначе, но станет им. И его желания не имеют абсолютно никакого значения.

— То есть у него просто нет выбора? — принц задумчиво посмотрел на неподвижного герцога, — наверное, это намного хуже, чем когда есть выбор, но сделать его очень непросто, — Филипп помолчал, — конечно, я отдам ему корону, хотя ещё пять минут назад я ни за что на это не согласился бы. Но сейчас я чувствую, что именно так будет правильно. Я… я никогда не стану хорошим королём, и не спрашивайте меня, почему я так говорю — я и сам не знаю. Я верю вам, хотя сам не могу объяснить — почему. Просто внутри меня мелькают какие-то образы, которые совершенно не совпадают с тем, что я вижу вокруг.

— Какие образы? — женщина удивлённо приподняла брови, — ты не можешь видеть никаких образов, Филипп, так как место, где мы сейчас находимся, полностью изолировано от твоего мира. Полностью — это значит на сто процентов, абсолютно.

— Неправда, — принц сосредоточился и сказал, — я вижу парк, отца, девушку…какого-то молодого человека…его зовут…его зовут Уильям!

— Что?! — изумление женщины было настолько сильным, что она на секунду выпустила из-под контроля окружающее пространство, и Себастьян ринулся в сторону Филиппа, видимо, чтобы защитить. Как это всегда и бывало — принц совершал ошибки, а герцог ликвидировал их последствия. Но Мара быстро опомнилась, и Себастьян снова замер, отчаянно глядя на принца.