Обжигающий стыд пронзил Ричарда. Он не заслуживал ее доверия. Он лгал и притворялся!

Дженевив сама не ведала, что творит. Видимо, потрясение сделало ее слишком ранимой и доверчивой. Ричард не мог воспользоваться ее слабостью, иначе, очнувшись, она возненавидит и себя, и его.

– Давай я провожу тебя домой или в Лейтон-Корт.

Ее губы упрямо сжались.

– Сначала поцелуй меня.

Ричард сжал кулаки, борясь с искушением.

– В тебе говорит потрясение, а не желание, – сказал он. – На самом деле ты не хочешь, чтобы я тебя поцеловал.

– Ты понятия не имеешь, чего я сейчас хочу, – мрачно произнесла девушка. – Целуй же меня!

Поцелуй… Ричард не был уверен, что сумеет остановиться. С каждым разом это было все сложнее, словно он погружался в жаркую пучину, не в силах противиться слепому желанию обладать Дженевив. Ричард запутался в сетях обмана и уже не знал, кто он и чего на самом деле хочет. Проклятая схема по добыванию фамильной драгоценности, казавшаяся блестящей идеей вначале, загнала его в тупик.

Прав был дружище Кэмерон! Как всегда, он оказался прав!

Так ли сильно Ричард отличался от проклятого Фэрбродера? Ричард обманывал и притворялся, пытаясь заставить Дженевив совершить то, что было нужно ему, и не думал о последствиях, которые казались ему слишком отдаленными и неясными.

Наступал час расплаты. Проклятие!

– Давай вернемся, – почти взмолился Ричард.

– Нет. Сначала ты меня поцелуешь!

– Я хочу отвести тебя домой.

И снова легкая улыбка коснулась губ Дженевив.

– Я знаю, ты хочешь меня поцеловать.

Это было правдой. Но Ричард знал, что не сможет остановиться, если начнет целовать ее. Он будет прижимать ее к себе, касаться плеч, покрытых синяками, возможно, причинит ей боль. А ведь когда-то он так хотел, чтобы Дженевив Барретт умоляла его о поцелуях. Теперь же Ричард подвергал себя мукам, достойным испанской инквизиции. Сердце его стучало в груди тяжело и гулко.

Поцеловать – и отстраниться. Один короткий поцелуй, невероятное напряжение силы воли – шаг назад. Да, именно так. А дальше он проводит Дженевив домой или в Лейтон-Корт и быстро удалится.

Должно быть, лесные боги смеялись над его мыслями сейчас. Ведь не так давно репутация дочери викария не слишком заботила Ричарда Хармзуорта.

Он подошел к Дженевив и накрыл ее плечи плащом, словно это могло как-то защитить девушку от него самого. Она смотрела на него почти с насмешкой, как будто с момента последней встречи на пруду они поменялись ролями. Ее руки легли ему на бедра, слегка притягивая. Темные глаза смотрели внимательно, а потом закрылись.

Ричард сделал глубокий вдох и осторожным движением коснулся губами ее губ. Это был очень нежный поцелуй, но даже от него по его телу пробежала горячая волна. Он быстро отстранился и отступил.

Дженевив открыла глаза и уставилась на него с удивлением. Грудь ее возмущенно вздымалась.

– Что это было?

– Разве не то, чего ты требовала? – выдохнул Ричард. Кровь бурлила в жилах – сдерживаться было крайне непросто. Ему хотелось схватить Дженевив в объятия прямо за ее нежные плечи в синяках, прижать к себе измученное тело… – Я поцеловал тебя.

– Это не поцелуй! – фыркнула она.

– Дженевив, да пойми ты, сейчас не тот момент…

– Ты что, боишься причинить мне боль?

– Я пытаюсь, черт возьми, этого не сделать!

– Я же не хрустальная. Да обними же меня! – потребовала Дженевив.

Он сдался. Схватив ее за плечи, прижал к груди. Вопреки его ожиданиям, на ее лице не отразилось ни боли, ни мучения. Ричард старался не смотреть ниже, в провисший порванный лиф. Прильнув губами к ее губам, почувствовал, как Дженевив всем телом потянулась ему навстречу. Мягкие губы раскрылись, приглашая. Ее вкус дурманил, словно крепкое вино.

Ричард едва не забылся.

– Я… – начал он, отстраняясь. – Я поцеловал тебя. Пойдем.

Девушка вцепилась в его рубашку.

– Постой! Прошу тебя, постой! – взмолилась она прерывающимся голосом. – Поцелуй меня еще! Заставь меня забыть то, что случилось этим вечером. – В ее глазах сквозило отчаяние.

Ричард мысленно выругался. Он смотрел поверх ее головы, опасаясь опустить взгляд ниже.

– Нет.

– Нет? – Дженевив не выпускала из рук его рубашку, взгляд растерянно блуждал по лицу, пытаясь угадать причину отказа.

Ричард не знал, как объяснить ей свою сдержанность.

Он был лжецом, строил их отношения на вранье, не имел права даже прикасаться к ней. Видит бог, он жаждал прикосновений, но не мог простить себя. Желание разрывало его тело в клочья, заставляло сердце бешено колотиться, но отвращение, которое он испытывал к себе, было сильнее.

Прежде Ричард Хармзуорт никогда ни о ком не заботился. Любовные похождения не трогали его душу и забывались так же быстро, как смена одежды, а порой и быстрее. И теперь он примерял на себя роль, которая была ему чужда и непривычна. В этой роли ему было некомфортно. Он не знал, как поступить, но хотел поступить правильно.

– Дженевив, – Ричард сделал новую попытку воззвать к ее разуму. – Ты утомлена. Тебе лишь кажется, что ты полна сил, но сегодняшнее происшествие не может пройти без следа. Ты нуждаешься в отдыхе.

Он старался говорить спокойно, и, видимо, это ему удалось, потому что Дженевив как-то сжалась, тем не менее не убрала рук, а приоткрыла рот и снова закрыла, не находя слов.

Ричарду хотелось оказаться как можно дальше от Дженевив, от ее непонимающего взгляда. Где-нибудь в Вест-Индии или вроде того. Где угодно, лишь бы подальше от девушки, глядевшей с укором и тоской.

– Ты считаешь, что мне нужно отдохнуть? – переспросила она, стараясь поймать его взгляд. – Тогда ты будешь спать со мной.

Какого черта? Ричард вытаращился на нее, но быстро пришел в себя. Освободив от ее цепких пальчиков рубашку, он отодвинулся.

– Дженевив, это неправильное решение.

– Неужели? В Оксфорде ты так не думал! – Она смотрела на него глазами, полными слез. Его отказ ранил ее, хотя все, чем он руководствовался, это была забота о ней!

Ричард понимал, чего стоило Дженевив решиться произнести свое требование вслух. Она не ждала от него ничего, кроме утешения и нежности, не думала о своей репутации, не требовала любви. Ирония состояла в том, что Ричард впервые в жизни влюбился, и отрицать это было нелепо. Однако признаться не мог – для нее он все еще был лжецом. Нагородил слишком много вранья, и признание в любви не исправило бы ситуацию.

– Я беспокоюсь о твоей репутации.

Ричард не мог так просто лишить невинности девушку, которая стала ему дороже всех на свете. Разве это не превращало его, черт побери, в рыцаря в сверкающих доспехах?!