Тина вглядывалась в цветастое пятнышко и не вериласобственным глазам. Все верно – на три месяца. Они что, действительно тримесяца проведут за границей?!

Все происходящее чем дальше, тем больше напоминало сон. Воттолько вопрос: надо ли поскорее проснуться – или уж лучше досматривать доконца? Ведь явь опять может обернуться одиночеством и бегством в никуда отнепостижимой жестокости Виталия. А сейчас, во сне, ей пока очень даже неплохо.Худо-бедно удается поесть и даже выпить любимого напитка – джина, иногда –поспать, поездить на машине, полетать на самолете, повидать незнакомые города…визу вон дали во Францию, теперь, стало быть, не только города, но и страныдругие посмотрит… Правда, она по-прежнему ощущает себя беглянкой, однако неодна все-таки бегает – в приятной компании! А откуда это странное ощущение,будто они с Георгием не только убегают, но и преследуют кого-то?

Собственно говоря, оснований для таких выводов не было почтиникаких, кроме двух-трех фраз Олега и Александра. Что-то насчет Сен-Дени икакой-то встречи…

Это название – Сен-Дени – сначала так и укололо Тину всердце, укололо напоминанием об убийстве на холме Сакре-Кер, но потом онасообразила, что речь идет о городе-государстве где-то на юго-западе Европы.Неужели и там придется побывать?! Только вот интересно: они с Георгием так ибудут играть в молчанку? Он ужасно заботлив и предупредителен, однако безпояснений Тине не обойтись. Все происходящее давно требовало объяснений, хотя ивнезапно вспыхнувшей страстью здесь тоже вроде бы не пахло. Подумаешь, большоедело: спали в самолете голова к голове. Правда, Георгий иногда брал Тину заруку, легонько обнимал за плечи – но это все в процессе, так сказать, бытия, неради проявления чувств. И не воспользовался дивными условиями в СВ…

Нет, не то чтобы Тина считала себя этаким чудом красоты,ради которого мужчины должны совершать всяческие безумства. Но ведь они, этибезумства, уже совершаются, вот в чем штука-то! Не может же суть происходящегокрыться только в желании досадить злокозненному Виталию, вырвав у него добычу!Одно дело – спасти красавицу, и совсем другое – тащить ее через страны,границы… таможни, в конце концов!

А таможню они прошли в том же Новосибирске. Этомупредшествовал вояж в универмаг, где, почти не глядя, купили какие-то тряпки –как пояснил Георгий, для маскировки: чтобы не светиться с пустыми сумками.Барахла, впрочем, было немного: ну кто везет в Париж наряды?! Вот оттуда –другое дело!

Вопрос, будет ли для нее актуально это самое «оттуда»,занимал Тину лишь секунду-другую. Гораздо больше ее интересовало другое:придется ли им «маскироваться» в парижских магазинах? Внезапно, осознав, чторазмечталась, что уже видит себя на эскалаторах и в уютных залах универмага«Самаритен», на худой конец – в «Си энд Эй», она в очередной раз ужаснулась: какбыстро сумела приноровиться к сложившейся… нет, обрушившейся на нее обстановке.Ужаснулась своему моральному и нравственному падению…

Наконец они с Георгием покинули «Боинг», совершавший рейсШанхай – Новосибирск – Москва – Париж. И вновь навалилось мучительное ощущениенереальности происходящего – она стояла на втором этаже аэропорта Шарль деГолль и покорно ждала, что теперь предложит ей судьба?

…Машиной, которую взял напрокат Георгий, оказался синенькийскромный «Мерседес». Когда запело под колесами шоссе, Тина решила, чтоостановятся они уж непременно в «Отеле де Лувр» или в каком-нибудь «Ритце».Однако, проехав площадь Бастилии (на которой, как известно, никакой Бастилииуже двести лет как нет – парижане растащили на сувениры), они свернули в лабиринтулиц и вскоре припарковались перед трехзвездочным тихим отельчиком. Там,впрочем, оказалось довольно уютно. Увидев же в номере всего лишь одну кровать,Тина обрела даже некое подобие душевного спокойствия. Ну, устала, устала она отнеопределенности, а кровать – это все-таки ответ на некоторые вопросы… Да иблагодарность свою спасителю должна она выразить или нет?

Однако ложе пока осталось невостребованным. Георгий попросилТину переодеться и пригласил пообедать и погулять. Он оказался достаточно деликатным– не отправил ее в душ, однако Тина сама до этого додумалась. Стоя в душнойпластиковой кабиночке, она пялилась, как дура, сквозь запотевшие пупырчатыестенки, тщетно пытаясь разглядеть Георгия, который, казалось, сейчас войдет ивстанет рядом с Тиной под теплый и, возможно, возбуждающий дождь…

Да, все-таки возбуждающий!

Тина торопливо закрутила воду и начала вытираться. Мелькнуламысль – выйти, обернувшись в махровое полотенце, чтобы оно внезапно упало к ееногам, открыв взволнованному Георгию… ну, и так далее.

Она надела гостиничный махровый халат, до самого пола, ивышла, не способная в таком виде соблазнить даже сексуального маньяка.

И правильно сделала.

Георгий стоял у окна, засунув руки в карманы, и с мрачнымвидом смотрел на Париж. Буркнул: «С легким паром!» – и проследовал в душ, неудостоив Тину и взглядом.

А ей, идиотке, оказалось мало! Надев трусики и свой«символический» халатик, Тина тщательно подкрашивалась и причесывалась, ожидая,что сейчас утихнет плеск воды за стенкой и Георгий войдет с махровым полотенцемна бедрах, а полотенце вдруг…

Рукав махрового гостиничного халата высунулся из коридора –и дверь в комнату закрылась. Итак, Георгий выбрал себе в качестве гардеробнойприхожую.

Тина еще раз взглянула в зеркало и усмехнулась – неужели ейсовсем не стыдно? На плечиках висел светло-серый хабаровский костюмчик, ужеотглаженный. Господи, какой сервис! Она вдруг возненавидела этот костюм, а ещебольше – тот, другой, в котором сейчас появится Георгий, появится свысокомерным выражением – готова, мол? Можем идти?

И, конечно, опять не скажет, куда, зачем и почему. И Тинаопять потащится за ним как пришитая. Если же ему вдруг взбредет в голову немедленно,прямо от моста Неф, погрузиться на подводную лодку и отправиться на Северныйполюс (а оттуда, без передышки, на Южный), она последует за ним с той жепокорностью. Однако сколько же продлится ее такое послушание? Не пора линаконец спросить у этого странного человека, спросить напрямик: что все этозначит, почему он спас ей жизнь?..

Тина с такой яростью принялась вдевать в уши тяжелые золотыесерьги, что укололась острым замочком.