– Небось помер твой волхв, сколь лет минуло. А может, и жизни лишили.

– Кто? – удивленно спросил Никита. – В этакой глуши? Живорода даже волки не трогали.

– Живорода, молвишь?

– Так волхва звали.

– Слышал я про этого мудрого старца. Большим почтением пользовался он у здешних жителей. Многих от болезней излечивал, но не многих к себе подпускал… Только есть такие люди, которым спрос не нужен… Вот что тебе скажу: волки, может, твоего старца и не трогали, а человек мог. Ты, Никитка, многое повидал, так неужели до сих пор не понял, что люди иногда хуже волков?.. В позапрошлом году этими местами войско Ярослава к Чернигову шло. Князь тогда зол на волхвов был за смуту, содеянную ими в Суздале и соседних землях, велел все капища, что на пути встретятся, разрушать, а волхвов лишать живота. Прежде многие из служителей старых богов были преданы смерти в Суздальской земле… А как иначе?

Никита сунул Торопше повод:

– Держи.

Торопша взял повод, удивленно посмотрел, как Никита стал раздеваться.

– Никак на остров собрался? Смотри, река разлилась, плыть далеко, да и вода еще холодна, как бы водяной тебя в омут не утащил. Ногу сведет, не выплывешь.

– На все божья воля. – Никита подошел к воде в одних штанах, перекрестился, нырнул.

Перекрестился и Торопша:

– Хоть бы не утоп, Таисия ведь и на том свете мне этого не простит. До самой смерти покойная корила меня за то, что прежде оставил его с князем Борисом на реке Альте.

Наконец над водной гладью показалась голова Никиты. Торопша облегченно вздохнул:

– Слава тебе, господи!

Никита достиг острова, выбрался на берег, устало зашагал к капищу. Шел по памяти, тропинка к обиталищу волхва давно поросла быльем, древних богов уже давно никто не навещал и за капищем не ухаживал, а это значило, что Живорода здесь нет. Сердце сжалось от предчувствия потери.

Торопша оказался прав, на острове побывали те, кому поклонение старым богам было не по нраву. Деревянные изваяния были повалены, наполовину сгоревшая крыша полуземлянки просела. Кто-то разорил жилище Живорода. У входа, скрытые травой, валялись несколько деревянных ступ, ковш, черепки разбитых глиняных плошек, лосиные рога. Когда-то здесь его спас от смерти Живород, а теперь волхва нет, и некому его приветить, сказать доброе слово. В надежде на чудо Никита заглянул в перекошенный дверной проем. Жилище пустовало. В сетке солнечных лучей удалось рассмотреть обугленный стол и лавку. Огонь успел погулять по обиталищу волхва. Были причиной пожара люди или молния, ведомо только богу. Никита горестно вздохнул. Ушел Живород, пали его кумиры. Никита снял с шеи подаренный старцем оберег, повесил на ветку молодого дубка.

– Прости, дедушка Живород. Един у меня бог.

– Угу-у! – раздалось сверху.

Никита задрал голову. На одной из веток сидела ушастая сова. Серовато-бурая птица, как показалось Никите, с укором и презрением взирала на него красновато-желтыми глазами. В горле у Никиты перехватило, сглотнул слюну, хрипло выдавил:

– Угуша! Ты!

– Угу-у! – ответила птица.

– Уж не ты ли виной бедам Живорода? Ведь предупреждал старца, что сова – вестница несчастья, а он в тебе иное, доброе усмотрел.

– Угу-у! – отозвалась сова, оттолкнулась от ветки и, часто махая крыльями, полетела в чащу.

– Ишь ты, видно, обиделась птица лесная. Зря я так. То, что ныне живу, ведь и совам обязан, опять же, Угуша был волхву Живороду помощником и товарищем, кроме него у старца были только корова, пес Лохмач и древние боги…

Оберег на ветке качнулся, словно от ветра. Никита перекрестился, пошел к воде. Назад доплыл быстрее, вышел на берег, оглянулся. На острове, у воды, стоял седовласый старик в белых одеждах, у ног притулилась бело-серая лохматая собака. «Живород?! Лохмач?!» Никите почудилось, что старец помахал рукой. Прикрыл на миг глаза, тряхнул головой. Пес обратился в пень, пропал и старик, вместо него белела молодая березка…

Никита, как и задумал, принял монашество под именем Варлаам и погиб через шесть лет, защищая Киев от нашествия печенегов. В тяжелый для родного города час пришел бывший воин из Новгорода с дружиной Ярослава, чтобы поддержать православную рать, и пал от печенежской стрелы. Точно в глаз угодил степняк. Рана оказалась смертельной. Никита скончался, но смерть его была не напрасной. В этом сражении Русь окончательно разбила печенегов, а на месте битвы позже был поставлен храм Святой Софии. За год до битвы умер от болезни Торопша. Витим и Надежа дожили до глубокой старости, умножая род Гремислава. Княжна Предслава на Русскую землю не вернулась, скончалась в Польше, где жила вместе с сестрами и Анастасом Корсунянином на Ледницком острове неподалеку от города Гнезно. Ее возлюбленный, Моисей Угрин, будучи пленником, не имея возможности воссоединиться с княжной, продолжал следовать клятве и до конца своих дней остался верен ей и богу. Знатная полячка, очарованная красотой угра, выкупила его из рабства, объявила своим мужем, сулила беззаботную и достойную жизнь, но Моисей остался непреклонен. Тайно приняв монашеский постриг, он отрекся от близости с женщинами. Полячка жаловалась Болеславу, насильно укладывала его с собой в постель, морила голодом, но ничто не помогло. По ее приказу Моисей был избит палками и оскоплен. В Киев он вернулся после смерти Болеслава, монашествовал, умер в 1043 году и был похоронен в пещерах Киево-Печерской обители. Его брат, Ефрем, основал в Торжке монастырь в честь святых князей Бориса и Глеба и по смерти был похоронен вместе с головой брата Георгия… Князья Ярослав и Мстислав после Городца жили дружно, помогали друг другу, вместе ходили войной на ясов, посягавших на Тмутаракань, а затем на поляков, у коих отбили Червенские грады. Кто мог устоять, если Храбрость одного и Мудрость другого были вместе?! Мстислав на этом не успокаивался: его воины ходили с соседними союзными племенами по бурному Хвалисскому морю, победили войско ширваншаха, воевали в Арране, взяли приступом мощную крепость Байлакан. Успокоение пришло через десять лет после Городца и тремя годами позже смерти сына Евстафия, во время охоты под Черниговом. Злые языки молвили, что к кончине Мстислава и Евстафия приложил руку Ярослав, но так ли это, известно только господу. По смерти князя Мстислава его владения перешли под власть Ярослава. Сразу после того, как не стало Мстислава, был схвачен и посажен в темницу князь Судислав, а Псковская земля отошла к Ярославу. Теперь он, именуемый соседями великим князем киевским, кесарем русским, владетелем, каганом и императором, стал единовластным хозяином почти всей Русской земли. За свое многолетнее правление он воевал с чудью, поляками, греками, ливами, ятвягами, ямью, печенегами, защищая и расширяя пределы Русского государства. Но славен был не только войной. По возможности налаживал связи с дальними и ближними соседями, печатал свою монету, ставил новые грады-крепости: Ярославль, Юрьев, Новгород-Северский, по его указу строились храмы и монастыри, появились школы. Заботился князь о грамоте, закупал в иных землях книги, кои велел переводить на русский язык и переписывать. Написаны были свои: «Церковный устав» и «Русская правда» – первая книга законов Русской земли. За такое правление и прозван был Мудрым, а народ просто так прозвищ не дает. Видел люд русский – растет государство, набирает силы, становится неодолимой Русь.