По условиям Версальского мира проигравшей Первую мировую войну Германии не разрешалось вводить всеобщую воинскую повинность и иметь сухопутную армию, превышавшую 100 тысяч человек, в том числе 4 тысячи офицеров. Срок службы в этой сугубо профессиональной армии устанавливался в 12 лет для унтер-офицеров и рядовых и в 25 лет для офицеров, чтобы германские вооруженные силы не могли накопить значительного количества обученных резервистов. Германский флот мог иметь только 6 броненосцев, 6 легких крейсеров, 12 контрминоносцев и 12 миноносцев. Германии было запрещено иметь подводные лодки, химическое оружие, дирижабли, боевую авиацию и танки и производить все эти виды вооружений на своей территории. Однако германскому правительству удалось обойти эти запреты, наладив производство образцов запрещенных вооружений и подготовку соответствующих специалистов за рубежом, прежде всего в СССР.

Первая мировая война была вчистую проиграна не только Германией и ее союзниками, но и Советской Россией. Версальский мир сделал из этих стран изгоев. Германия войну проиграла. Россия выпала из числа победителей, подписав с Германией сепаратный Брестский мир и всерьез пугая Антанту мировой революцией. Сближение этих двух стран на каком-то этапе представлялось неизбежным. Рапалло положило начало первому периоду этого сближения, завершившегося с приходом Гитлера к власти в 1933 году. Второй раз две страны сблизились в 1939 году, и непосредственным результатом этого сближения стало начало Второй мировой войны.

Первые два-три года после Версаля советско-германское сотрудничество тормозилось надеждами Москвы на победу революции в Германии. В апреле 1920 года, после разгрома Деникина, с веймарской Германией было заключено первое соглашение – об обмене военнопленными и интернированными, предусматривающее создание наблюдательных миссий в Москве и Берлине. Советско-польская война стимулировала сотрудничество двух стран-изгоев. В конце 1920 года, вскоре после катастрофы Красной Армии под Варшавой, Ленин, выступая перед председателями уездных, волостных и сельских исполнительных комитетов, прямо заявил: «Версальский мир держится на Польше… Нам не хватило сил довести войну до конца. Но нужно помнить, что наши рабочие и крестьяне были разуты и раздеты, но они шли все-таки вперед и преодолевали такие трудности и воевали при таких условиях, при каких не приходилось воевать ни одной армии во всем мире. У нас не хватило сил, мы не могли взять Варшаву и добить польских помещиков, белогвардейцев и капиталистов, но наша армия показала всему миру, что Версальский договор не есть такая сила, какой его изображают, что сотни миллионов людей осуждены теперь на то, чтобы десятилетиями платить самим и заставлять платить внуков и правнуков по займам, чтобы обогатить французских, английских и других империалистов. Красная Армия показала, что этот Версальский договор не так прочен. После этого Версальского договора наша армия показала, как разоренная Советская страна летом 1920 года была, благодаря этой Красной Армии, в нескольких шагах от полной победы. Весь мир увидел, что есть сила, для которой Версальский договор не страшен, и что никакие версальские договоры не сломят силы рабочих и крестьян, если они умеют расправляться с помещиками и капиталистами».

Это была недвусмысленная угроза-предупреждение Антанте и государствам-лимитрофам. Оставалось только подождать, когда красноармейцы обуются-оденутся и, сытые и отлично вооруженные, вновь ринутся на Варшаву и на этот раз доведут дело до конца.

Естественным союзником в предстоящей разборке с Польшей становилась Германия. Но для новой большой войны в Европе надо было поднакопить силы, предоставив немцам и полякам пока что вести малую войну в Верхней Силезии. И уже в декабре 1920 года Троцкий писал главе советской наблюдательной миссии в Берлине Виктору Коппу: «Совершенно независимо от того, будет ли германская буржуазия драться с белой Польшей из-за частей Силезии, я считаю – и это здесь общее мнение, – что наша политика должна быть строго миролюбивой. Несомненно, состояние нашей армии и нашего транспорта таково, что мы могли бы с избытком ликвидировать последствия наших августовских неудач на Западном фронте (это пустое бахвальство, напоминающее махание кулаками после драки: «Мы бы им дали, если бы они нас догнали». Транспорт, наркомом которого только что был назначен Троцкий, находился совсем не в блестящем состоянии. Красная Армия испытывала трудности со снабжением, и из ее рядов росло дезертирство. К тому же в стране ширились крестьянские восстания и рабочие забастовки. – Б. С.). Но об этом не может быть и речи. Партия намерена самым твердым и решительным образом проводить политику мира. Все наши силы сосредоточиваются сейчас на хозяйственных задачах».

К весне 1922 года надежды на революцию в Германии стали совсем призрачными. И 16 апреля 1922 года в местечке Рапалло под Генуей был подписан советско-германский договор, подведший черту под Первой мировой войной. Москва и Берлин отказывались от взаимных претензий и устанавливали дипломатические отношения.

Впервые великая держава, пусть и разбитая в войне, признала Советскую Россию в качестве равноправного партнера. Для Москвы это был также серьезный прорыв торговоэкономической блокады. Для Германии же Рапалло означало прежде всего прорыв устроенной Антантой дипломатической блокады. Ст. 5 этого договора предусматривала, что «оба правительства будут в доброжелательном духе взаимно идти навстречу хозяйственным потребностям обеих стран». При этом германское правительство объявило о готовности «оказать возможную поддержку сообщенным ей в последнее время проектируемым частными фирмами соглашениям и облегчить проведение их в жизнь». Фактически за туманными формулировками скрывались возможности военного сотрудничества двух врагов Версаля. Но реализованы на практике они были далеко не сразу. Сперва потребовалось полное разочарование советского руководства в перспективах германской революции. Этапом здесь стал провал коммунистического восстания в Гамбурге в сентябре 1923 года.

Виктор Леонтьевич Копп (1880–1930) – советский дипломат, участник социал-демократического движения в России

По свидетельству начальника IV Разведывательного управления РККА Я.К. Берзина, приведенному в докладе в декабре 1928 года, «переговоры о сотрудничестве между РККА и рейхсвером, насколько мне известно, начались еще в 1922 г. (точных данных в IV управлении не имеется). Переговоры… после длительного обмена мнениями осенью 1923 г. приняли конкретную форму договоров:

1. С фирмой «Юнкере» о поставке самолетов и постройке на территории СССР авиазавода;

2. С командованием рейхсвера о совместной постройке завода по выделке иприта… Далее в 1924 г. через фирму «Метахим» был принят нашей промышленностью от рейхсвера заказ на 400 000 снарядов для полевых трехдюймовых орудий».

Однако эти начинания Советскому Союзу особой пользы не принесли. Со снарядами вообще вышел скандал. Сведения о сделке с подачи социал-демократов проникли в германскую прессу, и у союзников появился лишний повод обвинить Берлин в нарушении условий Версальского договора. Еще 15 марта 1922 года было подписано советско-германское соглашение о строительстве фирмой «Юнкере» в Филях и в Харькове заводов по производству самолетов и авиамоторов. Германское правительство выделило на это кредит в 600 млн. марок. Но авиазавод фирма «Юнкере» тогда так и не построила. Так же и ипритный завод не вышел из стадии проекта.