Как на ответственную за возникновение войны, на Германию была возложена выплата репараций державам-победительницам в сумме 152 миллиардов золотых марок в течение 30 лет. В 1919–1920 годах были также заключены мирные договоры с бывшими союзниками Германии, подтвердившие распад Австро-Венгрии и Оттоманской империи и существенные территориальные потери Болгарии, лишившейся части Фракии и выхода к Эгейскому морю. Австрия, Венгрия и Болгария – государства, прямо ущемленные в ходе создания Версальской системы, стали потенциальными союзниками Германии в идее реванша. В Австрии усилились настроения в пользу аншлюса – присоединения к Германии. Кроме того, не получившие всего, чего они хотели в ходе передела мира, Италия и Япония стали проявлять стремление сблизиться с Германией.

В Германии были сильны настроения против подписания тяжелого и унизительного Версальского мира. В знак протеста против несправедливых, по их мнению, условий мирного договора ушли в отставку тогдашний глава правительства Ф. Шейдеман и главнокомандующий армией П. Гинденбург. Но и они, и основная часть политиков и военных понимали, что альтернативы подписанию нет. Иначе – возобновление войны, которую германские войска все равно вести не могут. Поэтому неизбежно последует оккупация Германии союзными войсками, а далее вполне возможным представлялось отторжение ряда дополнительных германских территорий в пользу Франции и Польши и даже расчленение страны посредством поощрения Антантой сепаратизма ряда германских земель, прежде всего Баварии, северогерманских ганзейских городов и прирейнских провинций Пруссии. Опасались также ожесточенной гражданской войны и установления в Германии «русских условий жизни». Шейдеман так изложил в мемуарах обсуждавшиеся германским правительством возможные последствия неподписания мирного договора: «Отдельные свободные германские государства не смогут устоять против давления и предложений союзников заключить с ними мир. Если уже теперь такие тенденции проявляются в Баварии, в Рейнской провинции и на востоке, то тем более этого следует ожидать, когда произойдет полное крушение Германии. По крайней мере, Рейнская республика – это вопрос дней. Если эти тенденции воплотятся в жизнь, то союзники так прочно закрепят за собой соответствующие германские государства, что единое германское государство фактически перестанет существовать.

Но и меньшие германские области объявят себя независимыми и будут искать сближения с нашими противниками. Карта германского государства исчезнет, и на ее месте появится пестрая сеть маленьких государств, о которых всегда так горячо мечтала Франция…

Расчет на то, что союзники вступят в управление поверженной в прах Германией, неоснователен. Сильное течение в среде союзников (Франция, Англия) желает обессиления Германии, и потому союзники, уничтожив единство Германии, предоставят отдельные ее части самим себе.

Последствия вступления союзников в Германию, которые будут вызваны неподписанием договора, могут быть сведены к следующему:

1. Разрушение союзного государства, распадение его на отдельные небольшие государства. Ненависть этих государств к Пруссии, на которую будет возлагаться ответственность за катастрофу, сделает длительным разъединение отдельных государств, ранее составлявших империю.

2. Мир вскоре был бы заключен не единой Германией, а отдельными государствами, которым было бы поставлено условие не объединяться в будущем. Этот мир был бы еще хуже нынешнего.

3. Падение правительства и замена его независимыми (в то время в Германии игравшими примерно ту же роль, какую сыграли левые эсеры в России с конца 1917 до середины 1918 года. – Б. С.) и коммунистами. Распадение, полное отсутствие порядка в стране».

Тем не менее, несмотря на столь мрачный сценарий в случае повторения, по аналогии с линией Троцкого в Бресте, политик «ни мира, ни войны» Шейдеман подписывать унизительный Версальский мир отказался. 5 июня 1919 года он процитировал в дневнике некоторые свои высказывания на заседании правительства, где решался вопрос, принимать или не принимать предложенный мирный договор: «Решения не могут быть приняты, пока у нас нет перед глазами ультиматума. Мы будем решать дело по существу, каждый с лучшим намерением, в интересах страны. Я заявил публично, равно как и некоторым из вас, что этого договора я не подпишу. Я сказал 12 мая в Национальном собрании: какой честный человек, не говорю – какой немец, но какой честный, верный своему слову человек может пойти на эти условия? Какая рука не дрогнет, надевая на себя и на нас эти оковы? Я убежден, что политическое будущее принадлежит только тем, кто на эти требования скажет прямо: нет! Допускаю, что государство в конце концов должно будет уступить силе и сказать: да! Но одно я должен заверить: я не буду в числе тех, кто это сделает. Я считаю, что мы должны совершенно прямо и честно сказать Антанте: то, чего вы от нас требуете, невыполнимо. Если вы не хотите нам верить, приходите в Берлин и взгляните сами. Не требуйте от нас, чтобы мы стали палачами своего собственного народа. Договор – даже при решительных уступках – невыносим. Поэтому для меня он клочок бумажки, на котором я своего имени не поставлю. То, что Эрцбергер говорит о распадении государства, если мы не подпишем мира, может быть с равным основанием сказано и на случай его подписания».

А 7 июня канцлер заметил в дневнике: «Поведение «независимых» я считаю позорным – «мы должны подписать». На какие же уступки пойдут противники, если знают, что мы все равно подпишем что угодно?»

Шейдеман, вольно или невольно, повторял тактику Троцкого в Бресте. Лев Давидович позднее воспроизвел в мемуарах свой разговор с Лениным, в ходе которого предложил как можно больше тянуть переговоры, агитируя на них за германскую революцию, а в конце концов отказаться как от подписания грабительского мирного договора, так и от продолжения войны, распустив армию, которая все равно сражаться не могла. Тем самым Троцкий рассчитывал проверить, сможет ли германское командование возобновить наступление на Востоке. Однако у германских политиков в 1919 году не было никаких сомнений, что Антанта сможет перейти в наступление.

Германский канцлер намеревался применять тактику «ни мира, ни войны» вплоть до момента предъявления Антантой ультиматума с требованием подписать договор. Он рассчитывал лишь запугать бывших противников коммунистической революцией и добиться смягчения условий как по части репараций, так и по части территориальных потерь. Однако коллеги Шейдемана по кабинету и Национальному собранию, в том числе президент Фридрих Эберт и глава германской делегации в Версале и министр финансов Матиас Эрцбергер, один из лидеров партии Центра (последний за свою позицию в 1921 году был убит праворадикальными террористами из организации «Консул»), решили не рисковать, не надеясь на радикальное смягчение требований Антанты. Принципиальная разница с положением лидеров большевиков в начале 1918 года заключалась в том, что Ленин и Троцкий тогда не без основания рассчитывали на поражение Германии на Западе после вступления в войну Америки и скорую германскую революцию. У Шейдемана и его коллег подобных расчетов на революцию во Франции и Англии летом 1919 года быть не могло.

В результате Первой мировой войны, как следствие военного поражения, распались три империи и рухнули три многовековые монархии – Австро-Венгерская, Османская и Российская. От последней отпали ее окраинные территории – Финляндия, Польша, Литва, Латвия и Эстония. В этом случае основой для отпадения стали противоречия давнего стремления поляков воссоздать свое государство и молодого национализма финнов, литовцев, латышей и эстонцев, поддержанного державами Антанты, с универсалистской имперской идеей русских – основного государствообразуюшего этноса Российской империи. Национализм еще двух народов – белорусов и украинцев – оказался слишком слабым и не получил поддержки Антанты. Большевикам с помощью Красной Армии удалось его подавить. Сильно выраженный национализм народов Северного Кавказа, Закавказья и Средней Азии также остался без поддержки извне, а военноэкономические ресурсы этих стран оказались недостаточны, чтобы противостоять новым строителям империи – большевикам.