для них было еще рановато. Просто было в нем что-то такое, связанное с Ноэль, что он не мог контролировать. Да и не хотел, потому что сейчас оно позволяло не сдаваться.

Он перехватил собственную сестру за шею и бесцеремонно прижал к стене. Он без труда смог бы поднять ее над полом, но не стал, врач в нем шептал, что это навредит ей. Ей и теперь страшно, вон, рыдает уже… Но это потому что он никогда не был так строг с ней. Беттали привыкла, что он побурчит-побурчит, да и сделает, как ей выгодно. Ему ведь никто больше не был дорог на корабле!

Это раньше. Все изменилось.

– У тебя остался последний шанс объяснить мне, куда ты отвела ее и зачем, – процедил он сквозь сжатые зубы.

– К мерам! – всхлипнула она. – Меры сказали мне выманить ее из лаборатории! Сказали, что, если заговорить про тебя, она поддастся! Они были правы!

От этого захотелось ее ударить, и снова Оуден сдержался.

– Куда именно они сказали ее отвести?

– Вниз! К люку, которым вы пользуетесь… Я привела ее туда, ее уже ждали трое… Я их не знаю, вы для меня все одинаковые!

– Они напали на нее? Что они сделали?

– Не знаю! Я не видела! Они сказали мне уйти, и я ушла! Пожалуйста, прекрати, Оуден! Ты делаешь мне больно!

Он брезгливо отшвырнул ее в сторону и направился к выходу. Беттали и правда ничего не знала, потому что меры не стали бы ей доверять. Но он уже разгадал, чего они добивались. Он уходил, а вслед ему неслись разгневанные крики сестры:

– Ты втянул меня в это! Я вообще не хотела подходить к пришельцам! Из-за тебя у меня одни неприятности!

Даже так… Как хорошо, что он и не ждал от нее благодарности.

Он уже знал, что Ноэль мертва. Оуден слабо представлял себе способности пришельцев, но если она до сих пор не появилась на корабле, значит, те трое справились с ней. А чтобы ее товарищи не нашли труп, ее выбросили в воду, вот зачем Беттали заставили подманить ее к люку.

Ему следовало рассказать об этом или найти тех меров… А он просто не мог. Оуден понимал, что принимает самое глупое решение из всех возможных, но только оно и казалось правильным теперь. Он собирался в одиночку поплыть в океан и найти ее тело. Потом… он смутно представлял, что будет делать потом. Возможно, останется рядом с ней… Почему нет? Разве должна смерть пугать того, кто однажды превратится в монстра? К тому же, после откровений Ферриса он не был уверен, что сумеет служить в рядах меров.

Если бы «Посейдон» двигался, как раньше, у него не было бы ни шанса найти Ноэль. Но они оставались на месте, а значит, труп не могло унести далеко, тут даже подводное течение слабое.

Возле люка сейчас не было никого и ничего, но по лужам воды на полу Оуден догадался, что здесь недавно погружались. Еще одно подтверждение, что он разгадал все верно. Возможно, ему стоило бы отомстить за нее, но такого желания как раз не возникло. Его тянуло к ней, а не к мести.

Он покинул корабль и сразу же направился ко дну. Его глаза быстро адаптировались к темноте океана, и он оглядывался по сторонам, искал, искал… Оуден не представлял, что почувствует, увидев ее мертвой. Да и зачем представлять такое, если скоро все станет на свои места?

Он разыскивал Ноэль, а заметил легкое желтое свечение. Оно шло со дна океана – слишком тусклое и стабильное, чтобы быть случайным отблеском солнца, долетевшим сюда. А в океане свет означает жизнь, всегда…

«Тебя здесь только не хватало!» – со злым отчаянием подумал Оуден.

Первые поселенцы назвали это существо «моллюск». Они рассказывали, что на покинутой Земле это слово обозначало целый вид, но на Левиафане они встретили лишь одно подобное создание. Оно было большим – раза в два больше человека, и обитало в вытянутой раковине, которую таскало за собой на спине. Но если раковина была настолько твердой и прочной, что не каждый мер мог ее пробить, то тело моллюска полностью состояло из светящейся слизи.

У этого существа не было пасти, и тому, кто ничего о нем не знал, оно могло показаться мирным. А меж тем это был один из самых опасных хищников океана: на его голове располагались длинные иглы с ядом, которыми он колол будущую жертву. Когда она теряла возможность двигаться, моллюск не пожирал ее, он просто обволакивал ее своим телом и переваривал заживо.

Благодаря свечению несложно было рассмотреть, поймал моллюск кого-то или нет. И теперь Оуден видел, что поймал, различал даже, кого именно, просто не хотел в это верить…

Казалось бы: если он смирился с ее смертью, какая ему разница, какой будет эта смерть, что станет с трупом? Но разница была. Для него это все еще была Ноэль, такая же важная мертвой, как и живой.

Поэтому он метнулся к моллюску, даже не думая об опасности, которая угрожала ему самому. Оудена не останавливало и то, что у него не было оружия, кроме ножа, который все меры носили на поясе. Ножа хватит! Его мысли были устремлены не к собственному существованию, словно он и не был больше частью мира…

Из-за добычи моллюск не мог спрятаться в раковину, и это чуть упрощало задачу. Но действовать все равно нужно было быстро, и Оуден ударил сразу, без сомнений. Вода тут же стала мутной от крови, но он не позволил этому себя остановить. Он лишь чудом уклонился от летящей на него иглы и ударил снова. При всей своей ярости, он бил не бездумно. Ему важно было сохранить тело Ноэль целым, увидеть ее еще хотя бы раз…

Он и мысли допустить не мог, что она жива, и чуть не выронил нож от удивления, когда ее рука, освобожденная от слизи, потянулась к нему. Может, случайность, шутка течения?.. Нет, ее глаза были открыты и смотрели прямо на него! Под водой. Без воздуха. Люди на такое не способны – но кто сказал, что у пришельцев не может быть иначе?

Теперь он сражался с удвоенной силой. Моллюск охотился иначе, и в ближнем бою ему было тяжело. Оуден даже не заметил, как хищник умер, ему все равно нужно было освободить Ноэль.

И у него получилось! Она была изранена, но жива. Она попыталась сказать что-то, но у нее, конечно же, не получилось. Кто ж говорит под водой? Меры использовали между собой систему знаков, но она их не знала. Оудену только и оставалось, что ободряюще улыбнуться ей. Он прижал ее к себе,