делам ГУБОПа Игорь Валерьянович Отоев, используя служебное положение, незаконно участвовал в управлении несколькими коммерческими организациями, осуществляющими предпринимательскую деятельность по реализации контрафакта, а также оказывал им содействие в уклонении от ответственности за правонарушения, влиял на поставщиков и подрядчиков с целью снижения стоимости работ и услуг.

– Димка, – прошептал Суворин, вспоминая покойного Нефедова, – неужели ты не мог подтолкнуть меня к этим материалам каким-нибудь другим способом? Не надо было для этого гибнуть.

Тут он вспомнил Светлану, резко состарившуюся за одно утро, и, опершись локтями на стол, сдавил виски большими пальцами.

– Вы что-то хотели? – девушка выглянула из кухни.

– Так, ничего, спасибо, – смутился Панкрат.

Он пролистал еще раз материалы, лежавшие в папке и подумал: «Держи форму, Отоев, а содержание скоро подтянется. Я нокаутирую твоих демонов и отправлю их обратно в ад».

– Вы что-то сказали? – Аня вышла из кухни с подносом, на котором стоял кофейник, кофейные чашки и на плоской тарелке лежал тонко нарезанный сыр.

Теперь это был не вопрос, а утверждение.

– Нет, – я ничего не сказал, – улыбнулся он ей.

– Я иногда тоже бормочу вслух, когда пишу, – сообщила девушка с серьезным видом.

– А что вы пишете?

– Рассказы.

– Какие рассказы?

– А вы читали Тэфи?

– Да. Кое-что. Это дама из Чеховской плеяды?

– Я пишу в таком же духе. Только чуть больше философии.

– Не люблю философию, – признался Суворин. – Скучно, неконкретно и, главное, через пять минут забываешь все эти мудрые умозаключения. Вот друг у меня погиб, – вдруг выпалил он и замер, словно прислушиваясь к своим собственным словам. Потом снова повторил: – Вот друг мой погиб. И я думал, как бы мне с его делом разобраться, когда свои дела покоя не дают. И так и сяк рассуждал. А вышло, что дела у нас с ним общие. Вот и вся философия…

– А кто его?.. – девушка исподлобья взглянула на Суворина.

– Он летчик, – ответил Суворин. – Самолет разбился…

– Летчик? – изумленно переспросил Аня. – В смысле.

– Нет. Это не кличка, – понял Панкрат ход мыслей подруги криминального авторитета. – Он в самом деле летчик, командир экипажа.

– Мне нравится, что вы говорите о вашем друге так, как будто он жив, – девушка налила в чашки кофе и подала одну Суворину.

– Трудно смириться с потерей близкого человека, – ответил Панкрат. – У его жены после трагедии развилась болезнь Токацубо, и она все время с ним разговаривает.

– А что это такое болезнь Токацубо?

– Синдром разбитого сердца.

– Вы спросили, кто я Леонтию? – неожиданно напомнила Аня, залпом выпив свой кофе из маленькой чашки. – Я – его секс без обязательств.

И, вздохнув, добавила:

– Вот так.

Панкрат, который терпеть не мог, когда перед ним выворачивали душу, растерялся.

– Аня, вы не обижайтесь на меня, пожалуйста, – наклонился он к ней. – Но эта ваша ситуация банальна как квадрат. И если вы любите Леонтия – работайте над вашими отношениями, проявляйте творчество. А если нет, то просто ищите другие положительные моменты в вашей жизни. Мне кажется, – он улыбнулся, – они у вас есть.

– Вы намекаете на мою страсть к обуви?

– Нет, – улыбнулся Панкрат. – Хотя это тоже выход. По крайней мере из депрессии.

– Ну, я пойду, – девушка поднялась. – Звякните мне, когда покинете это уютное гнездышко, – она улыбнулась и положила на стол визитку.

Он тоже улыбнулся ей, потом опустил глаза и прочитал: «Аня. Двенадцать видов эротического массажа».

– Почему вы этим занимаетесь? – Панкрат поднял глаза и снизу вверх грустно посмотрел на нее. – Тамбовский заставляет вас зарабатывать?

– Нет, – она рассмеялась. – Я просто выполняю его мелкие поручения… А хотите, – она склонилась над Сувориным, опершись рукой о столик, – я проверну для вас какое-нибудь дельце?

– Вы предлагаете мне сексуальное избавление от депрессии?

– Когда мужчины слышат слова «эротический массаж», у них просто заклинивает, – рассмеялась девушка. – Вот вы это на себе сейчас почувствовали. А я вам просто техническую помощь предложила. Вы мне показываете человека, а я выуживаю из него все, что вам нужно. Понятно?

– Понятно, – смутился Панкрат. – Так вы тайный агент Леонтия Тамбовского?

В ответ она звонко рассмеялась.

Панкрат поднялся и проводил ее до дверей.

– Я здесь не задержусь, – пообещал он, вздохнув.

В ответ Аня протянула ему для пожатия руку и процитировала Омара Хайяма:

Всех ждет небытие. Ты мог исчезнуть. Еще ты существуешь — Весел будь!

– Это хорошая философия! – подытожил Панкрат, с улыбкой пожимая ей кончики пальцев. – Я читал его философский трактат «О всеобщности бытия». Умный мужик, ничего не скажешь. Астрономическую обсерваторию возглавлял. И математик, между прочим, был от Бога. Представляете, его календарь намного точнее современного григорианского. А за рубаи эти ему церковники чуть голову не отрубили.

– За что?! – Аня, уже взявшись за ручку двери, замерла. – Что в них плохого?

– Омар ибн Ибрахим во главу угла ставил человека, подчеркивал кратковременность его жизни и призывал жить, а не отрекаться от того, что дала судьба.

Развеселись! В плен не поймать ручья! Зато ласкает беглая струя…

– прочитал он.

Нет в женщинах и жизни постоянства, Зато бывает очередь твоя, —

продолжила девушка и снова звонко рассмеялась.

– Это уже психосоматика, – улыбнулся Суворин.

– В каком смысле?

– А в таком, – лицо Панкрата стало серьезным, – что если человек копит в себе обиду, то, как правило, умирает от тяжелой болезни.

– А вы не копите обиды?

– Нет.

– Что? Всем все прощаете?

– Многое прощаю.

– А если не прощаете?

– Тогда разбираюсь.