– Понимаю, звучит безумно, – сказал я. – Но вы достаточно знаете о Наблюдателях и должны понимать, что привычные нам законы природы для них не писаны. Наблюдатель на Эуэ был мертв. От него остался пустой череп. Но он все равно говорил со мной. Кто знает, на что еще он способен?

Император опустил голову и руки, и по огненной мантии пробежала рябь.

– Этого я и опасался. Чего-то подобного. С тех самых пор, как увидел, что вы выкинули на Беренике, – сказал он, уставившись на меня одним изумрудным глазом. – Я и сам кое-что видел. Арадье и «Атропос» многое удалось узнать до гибели; много такого, от чего даже у вас застынет кровь.

Его глаз снова закрылся.

– Марло, я правлю полумиллиардом систем. Полумиллиардом, но Тьма все равно настолько больше, что может проглотить нас, даже не заметив… – Он отвернулся к разрушенному городу. – Мне не по нраву ждать. Сьельсины не нападали на нас уже несколько десятков лет. С тех пор, как вы исчезли.

Они были на аэтаванни.

– Скоро нападут, – не слишком обнадеживающе заявил я.

– Вас вызовут, когда это случится, – сказал его величество, еще не зная, что эти слова станут пророческими. – Мы бросим все ресурсы Экспедиционного корпуса и АПСИДЫ на изучение отдаленных регионов. Нам известны координаты многих вайартских планет. Мы отыщем бога Дораяики, и тогда… – Он повернулся ко мне, и я увидел в его глазах зеленый огонь, яркий и смертоносный. – Мы с вами его убьем.

Глава 18

Предвестие мрачных времен

Когда шестиколесный грунтомобиль вернулся в императорский лагерь, снег усилился, а тщедушное белое солнце Картеи опустилось до горизонта, расплывшись в бледно-желтое закатное пятно, едва видимое сквозь густые облака.

«Ашкелон», присыпанный снегом, дожидался меня. Одинокий хвостовой плавник менгиром возвышался над забором, окружавшим посадочную площадку. Двое часовых, выставленные у ворот, спрятались от холода в караулке, притом что их доспехи были с подогревом.

Машина остановилась.

– Вильгельм верит, что вы новое воплощение Бога-Императора, – сказал лорд Никифор, молчавший почти всю обратную дорогу; его изумрудные глаза сузились до щелочек. – Он верит, что вас послали нам Мать-Земля и Скрытый. Я не верю.

– Милорд, я это прекрасно понимаю, – ответил я, вставая. – Благодарю, что подвезли.

Мне хотелось поскорее расстаться с ним и остаться одному. Напиться. Мне предстояло о многом поразмыслить: не только о признаниях императора, но и о последствиях, которыми они были чреваты для меня. Я ощущал себя живой мишенью, покрытой фосфоресцирующей краской, чтобы было виднее в темноте.

Никифор поймал меня за руку тонкими сухими пальцами. Я метнул в него сердитый взгляд, но вспомнил, что передо мной гофмейстер Соларианской империи, и не стал вырываться.

– Вильгельм посвятил всю жизнь этой войне. Тысячу лет. Он правит Империей дольше всех в истории и не собирается умирать, пока не закончится война, – сказал он, и его глаза ни разу не дрогнули, прожигая мое лицо. – Вы подарили ему надежду. И только посмейте его предать! Если вы солгали нам, солгали ему… Я лично вас убью.

Далеко не в первый раз за тот день я подивился императорскому гомункулу. Я долго считал его простым слугой, старшим придворным андрогином, евнухом, специально выведенным, чтобы заботиться об императорском семействе и гареме. Но он, очевидно, был не так прост. Совсем не прост. Только лорду Никифору было разрешено присутствовать при моей встрече с императором. Отосланы были даже экскувиторы. Нет, он был не слугой, а ближайшим советником кесаря. Его другом.

Как я раньше этого не замечал? Безусловно, я сотни раз встречался с гофмейстером на Форуме. Неужели мои предрассудки ослепили меня, заставляя видеть в Никифоре лишь раба?

– Надеюсь на это, – ответил я и попытался убрать руку.

Никифор не отпустил. На его пальце блеснуло золотое кольцо.

– Он вам доверяет.

– В таком случае у нас с вами много общего, – ухмыльнулся я и показал шрам от криоожога на указательном пальце правой руки. – Это все, что осталось от подаренного им кольца. Теперь мне его никогда не снять.

– Лорд Марло, вас зачастую обвиняют в излишнем мелодраматизме, – произнес андрогин. – Вижу, что эти обвинения небеспочвенны.

Он отпустил мою руку, но не отвел взгляд и сказал:

– Вильгельм верит в богов и дьяволов. Но существо, откопанное на Наири, – просто животное. Как и то, что обнаружили вы. Если этот ваш бог и существует, он тоже животное. Лорд Марло, вас не коснулась длань господня. Вы всего-навсего якшаетесь с инопланетными силами. Вильгельм этого не видит. Но я вижу вас насквозь. – Он махнул рукой. – Можете идти.

Вернулся марсианин со шрамами и открыл люк, впустив в салон снежный вихрь. Я постоял полсекунды, желая оставить за собой последнее слово.

– Лорд Никифор, мне бы хотелось узнать вас поближе, – нашелся я.

– Лорд Марло, вы меня совершенно не знаете, – ответил гофмейстер, кутаясь в горностаевый воротник.

Снова лишенный последнего слова, я поклонился настолько учтиво, насколько смог. Но уже у выхода вспомнил о главном.

– Лорд Никифор, император здесь в опасности. Я понимаю, что на Форуме и Авалоне тоже небезопасно. Но сьельсины скоро начнут на него охоту, если уже не начали.

– Хватит изображать из себя Кассандру, – ответил Никифор. – Его величество услышал ваши предостережения и принял решение. Если вы на самом деле его слуга, то прекратите вашу подрывную деятельность.

Я замолчал, но напоследок повернулся к гофмейстеру.

– Идите, – бросил он мне, продолжая кутаться в мех. – Пока нас тут всех не продуло.

Люк с шипением закрылся, и машина сразу же сорвалась с места, оставив меня по колено в сугробе. Один караульный пихнул другого, указывая на меня. Я стоял на морозе без доспехов и шлема. Пока второй караульный искал меня взглядом, первый поставил на стол свою кружку с кофе и натянул на лысую голову капюшон.

Я отмахнулся от них. Мне не нужна была помощь и лишнее внимание.

Я задумался о словах Никифора. Император действительно правил уже больше тысячи лет. Вильгельм Двадцать Третий взошел на престол еще до моего рождения, а я, хоть биологически еще не достиг четырехсотлетнего возраста, фактически родился тысячу лет назад. Император обманул ход времени, продолжал обманывать его в своем турне, растягивая естественную продолжительность жизни дольше, чем было заложено порфирогенетиками Высокой коллегии.

«Он не собирается умирать, пока не закончится война».

Пока я шагал к «Ашкелону» по посадочной площадке, во мне проснулась глубокая симпатия и уважение к старому Вильгельму. Позади по улице прогромыхал грузовик, перевозивший провизию в строящийся город Бенну.

В своих записках я обращаюсь к вам, читатель, не зная, кто